Я ничего не ответила — накромсала бублики и сунула их в печь. Главное — сохранять спокойствие и не терять голову.
— Как там у Питера Селлерса в песне? — продолжал Моргун. — «Бэлхем, ворота на юг»…
Так, все. Я ввалилась обратно в комнату, размахивая хлебным ножом.
— О чем ты вообще думал, когда брал у Винни мой адрес? Что, позвонить нельзя?
— Извини. Я хотел сделать тебе сюрприз.
— Я не люблю сюрпризы!
Моргун не хотел подъезжать прямо к моему дому, чтобы не испортить сюрприз, поэтому припарковал маленькую серебристую «мазду МХ5», спортивную машину с откидным верхом, — он взял ее напрокат на один день — довольно далеко. На сиденье лежали шесть красных роз с длинными стеблями.
— Они без шипов, — сказал Моргун. — Розы теперь вообще без шипов. По крайней мере, такие они продаются.
Прекрасная машина. Прекрасные розы. Я залезла внутрь и положила розы на колени.
— Куда поедем?
Моргун нажал кнопку, и верх машины откинулся.
— Подожди — увидишь.
О господи, опять сюрприз.
Прежде чем мы отправились в путь, Моргуну пришлось свериться с атласом. Я пыталась подсмотреть через его плечо, но он загородил страницу. Потом долго шарил в бардачке в поисках подходящего диска и наконец остановился на «Лунном танце» Ван Моррисона.
Когда мы покатили вниз по Бедфорд-Хилл, мимо двух зашуганных проституток, которые вечно околачивались там, я отметила, с какой завистью они уставились вслед нашей блестящей спортивной машине. На перекрестке пришлось остановиться на красный свет, но вот зажегся зеленый, и Моргун застрял. Взревели гудки, а он, чертыхаясь, возился с передачей и бормотал:
— Не привык к этой машине. Сейчас все налажу.
Ненавижу участь пассажира.
Стритхем, Талс-Хилл, Форрест-Хилл, Кэтфорд. Мерзкая, серая брошенная земля — Южная окружная дорога.
— Почему здесь нет нормальной дороги, как на севере? — застонал Моргун, когда мы застопорились у очередного светофора, а потом медленно поползли вперед, то и дело притормаживая.
— Сказал бы, куда едем, я бы подсказала, где можно срезать, — заметила я, но Моргун наживку не заглотил.
Хитер-Грин, Элтем, Блэкфен, Бекслиг. Аллеи для боулинга, склады мебели, «Макдоналдсы», площадки для гольфа.
Дартфордский тоннель. Я закрыла машину, спасаясь от зловонных испарений, и крепко зажмурила глаза. Я люблю мосты, но тоннели вызывают у меня лабиринтофобию — сразу приходят на ум крысы в канализационных трубах. Не хочу думать о бегущей над нами реке, о потоке машин, неуклонно влекущем нас вперед. Стало трудно дышать, ногти впились в потные ладони.
Когда я была маленькой, во время одной из наших редких семейных поездок в Лондон мы спустились в Гринвичский тоннель. Мои нервы подали сигнал тревоги, едва за нами сомкнулись двери лифта. В тоннеле, где гитарные переборы и возгласы детей гулко отражались от каменных сводов, я заметила, как мерно сочатся капли из темного Пятна на потолке, и стала кричать, впадая в еще большее неистовство из-за того, что мои рыдания возвращались, усиленные эхом. Уверена, что я была не единственным ребенком, которого отцу пришлось тащить из Гринвичского тоннеля на руках, но вряд ли такое часто случалось с девятилетними.