— А еще и руки отбиты... — пожаловался Дмитрий.
— Схватили тех, кто осмелился бить царева брата?
— Бил меня саморучно Василий при все думцах. Осрамил!
— Невелик срам получить от царя дубиной, то не топор царя Ивана Васиьевича! Пошто бил-то?
— За извет на Михайлу Скопина, что Корелу шведам без нужды отдал. Аки пес цепной с цепи сорвался...
— За извет? Так я тебя убила бы! Московские люди следы Михайлы Скопина на снегу целуют, а ты... извет!
— Василий сам на извет научал.
— Вот оно как! Хитер твой брат, но и я хитра. Прямо не говорит, а иносказанием. Сам угадывай! Умывает руки, как Пилат, когда отдавал Христа на распятие.
Екатерина задумалась, а затем молвила:
— Князь Воротынский не крестил еще сына. Напроси меня на крещение кумой, а кумом пусть назовет Михайлу Скопина. Михайла не откажет князю Воротынскому.
23-го апреля у князя Воротынского Ивана Михайловича крестины сына княжича Алексея. Соблаговолил придти на крестины и царь Василий. Екатерину объявили кумой, кумом — Михаила Скопина. Провожая боевого друга на крестины, Делагарди уговаривал:
— Отказаться, то обида князю Воротынскому, а на пиру прими мой тебе наказ и не пей ни хмельного, не иного питья, а чтоб не было никому в обиду, скажись больным.
Окрестили княжича в домашней церкви, пошло пирование. Наибольший воевода Михаил Скопин, а по европейским понятиям маршал, по родовитости — принц крови, не пил ни вина, ни медов, что разносили слуги. Царь Васлий обратился к куме.
— Еще князь Владимир киевский Ясное Солнышко сказывал, что в питие есть веселие, а кто весел, у того и душа весела. Ах, кума, что же ты не почтишь своего кума чарой вина, а еще краше было бы, чтобы почтила ты его медом. Да взойдет в его душу веселие! От одного его имени, Вор сбежал из Тушина, а пан Рожинский, что грозил нам, издох от страха, как затравленный заяц. Нарекли московские люди нашего Михайлу, скопу из орлиной семьи — «Отцом Отечества». Как же не почтить, тебе кума такого славного кума?
Екатерина поднялась из-за стола, взяла в руки серебряный кубок, сама нацедила в него хмельного меда, и подошла с поклоном к Скопину. Скопин встал ей навстречу.
— Ты, кума, — продолжал царь, — отведай прежде сама из кубка, потому как наш Михайло не пил ни вина, ни меда, опасаясь отравы.
Екатерина поклонилась царю и отпила несколько глотков из кубка. Гости глаз с нее не сводили, да где углядеть, как упало малое зернышко из-под ее ногтя в кубок и утонуло в непрозрачном меде. Кубок в одно дыхание не осушить. Выпил Скопин его до дна в несколько глотков. Екатерина поклонилась, поцеловала кума, приняла из его рук кубок. Шуйский одобрительно молвил: