От вора злого заморского,
Еще мне славу поют до веку
От старого до малого!»
А и тут куме его крестовой,
Малютиной дочери Скуратовой
Слова Михайлы не показалися,
Высоко, дескать, сокол поднялся
И о сыру — матеру землю ушибся.
В та — поры она дело сделала,
Наливала чару зелена — вина,
Подсыпала в чару зелья лютого,
Подносила чару куму крестовому.
А князь от вина отказывался,
Он сам не пил, а куму почтил.
Думал князь — она выпила,
А она в рукав вылила,
Брала же она чару меда сладкого,
Подсыпала в чару зелья лютого,
Подносила куму крестовому.
От меду кум не отказывается,
Выпивает чару меду сладкого.
Как его резвы ноженьки подоломилися,
Его белы рученьки опустилися.
Уж как брали его тут слуги верные,
Подхватили под белы руки,
Увозили князя к себе домой.
Мать встречет его в удивлении.
— Дитя ты мое, чадо милое!
Сколько по пирам не езживал,
А таков пьян не бывал.
Сын ей на то отвечает:
— Ой, ты, гой еси, матушка моя родимая!
Сколько по пирам я не езживал,
А таков пьян еще не бывал;
Съела меня кума крестовая,
Дочь Малюты Скуратова!»
К вечеру Скопин и преставился.
А расплачутся свейские немцы,
Что не стало у нас воеводы
Васильевича князя Михаила!