— Именем короля, прошу передать рыцарству: все прошлые преступления, кого это касается, амнистированы королем. Королевская казна пуста, но когда Москва будет нашей, рыцарство получит свою долю в вознаграждение за верность королю!
— Рыцарство не захочет запятнать себя изменой тому, кому оно присягало.
— Именем короля предложите названному Дмитрию Самбор или Гродно. Самбор — с его супругой, если они не пожелают разлучиться. Гродно предложите, если он разлучается с Мариной. Я все сказал!
Жолкевский повернул коня и неспешной рысью направил его к своему войску. Сапега пустил коня шагом. Он знал, что рыцарство его готово было попытаться войти в Москву, но с королевским войском сражаться не собиралось.
Богданка и Заруцкий ждали его. К своему удивлению, Сапега увидел рядом с ними Марину.
— Безрадостен мой вид, — сказал он. — Рушатся наши надежды. Приступ будет безумством. Мы утонем в нашей крови. Москва присягнула королевичу Владиславу, на ее защиту встанет королевской войско.
— До встречи с гетманом, ты не знал об этом?
— Я не верил, что гетман решится выступить против нашего рыцарства и готов пролить польскую кровь. Вам, государыня, невступно вмешиваться в ратные дела. Казачий атаман согласится, что Москву нам взять не дадут.
Заруцкий усмехнулся.
— Теперь не взять, а не промедлили бы, Москва была бы нашей.
— Не будем говорить о том, чего не произошло. Мне удалось уговорить гетмана не оставить в обиде тебя, государыня. Тебе король отдает Самбор, нашему Дмитрию-Гродно.
Марина воскликнула:
— Пусть король отдаст нашему Дмитрию Краков, а ему я жалую Варшаву!
Богданка добавил:
— Я лучше буду служить пахарем у любого мужика, чем смотреть из рук его величества короля Сигизмунда!
Взоры обратились на Заруцкого. Заруцкий давно разгадал переменчивый характер польского вельможи. Сапега, сам того не предполагая, развязывал руки казачьему атаману и всему казачеству. Спокойно, с иронической усмешкой поглядывая на Сапегу, сказал:
— Я всегда говорил, что дело царицы Московской, то русское дело, а не польское.
— Вот каковы союзники польского рыцарства! — воскликнул Сапега, обращаясь к Марине.
Довелось ему еще и еще раз удивиться Марине.
— Сожалею, — сказала она, — что надеялась на польское рыцарство. Забыла я, что я не польская королева, а царица Московская, того и вам не забывать бы, польские рыцари.
Сапега вздыбил коня и пустил его вскачь к своим.
— Мы, — решил Заруцкий, — отойдем в Угрешский монастырь и поглядим оттуда, как у поляков уладится. Ежели они войдут в Москву, то поднимут на себя русских людей, тогда и качнется дело в нашу пользу!