В Москву царская невеста въезжала в золоченой карете, изготовленной немецкими мастерами. Запрягли в нее двенадцать лошадей цугом. На головах у лошадей раскачивались султаны, сбруя сверкала серебром.
Царского тестя и царицу Марину посадили на телегу к Егорке. Везти их усталой лошаденке. Челядь Мнишков рассадили в тесноте в другой телеге. Юрию Мнишку и Марине снихождение, подложили соломы. На сторожбу царского тестя и царицы не поскупились. Шуйский послал их оберегать три сотни верхоконных стрельцов, при четырех приставах.
Егорке не сказано, кого повезет, а его и не очень-то занимало, кого везти, лишь бы на телегу грузили поменьше, лошадь жалко.
Подводу его загнали в ворота при знатном доме. Приставы вывели на крыльцо тучного, коротконогого пана с обвислыми щеками. С ним бабенка, схожая с осой, так туго у нее перетянута талия. Платьеце на ней, так себе, да и пан пообносился.
— О, Боже! — воскликнул пан, увидев телегу. — Сколь судьба забавляется с человеком!
Егорка видел, что пану обидно ехать на телеге. А спросить бы, какой леший его в Москву занес? Сидел бы в своей Литве на сытых харчах
Девица, схожая с осой, утешала:
— Не сетуй на судьбу, отец! Извилист ее путь. Господь не оставит нас...
Говорила по русски. Мелькнула у Егорки мысль, что для него говорит.
Марина подошла к лошади, понуро опустившей голову и протянула ей кусок хлеба. Лошадь вдохнула хлебного духа и отвела голову.
— Не кормили ее хлебом, — пояснил Егорка.
— Бедная лошадка. Береги ее, далеко ей нас везти...
Тронулись в путь. Когда Егорка увидел четырех приставов, да насчитал до трехсот верхоконных диву дался, что этакую польскую голытьбу везут с таким бережением.
Солнце припекало. Пыль на дороге клубилась желтым валом, хрустела на зубах. До ночи немногим не дошли до Троицкой обители. Егоркиных ездоков устроили в ямской избе. Остальные кормили комариков у костра. Егорка прибился к костру стрельцов. Стрельцы угостили его похлебкой из общего котла. Егорка поинтересовался:
— С чего бы для пузатого ляха и на осу схожей его дочке такая сторожба?
Стрельцы переглянулись. Один из них них, посмеиваясь, пояснил:
— Не твоего ума дело. Сказано — вези, так вези, скажут скидывай в овраг, так скинешь.
А другой стрелец добавил:
— Говоришь бабенка на осу похожа, гляди как бы эта оса тебя до смерти не ужалила.
Егорка заскучал и показал, что ему вовсе не интересно кого везет.
— Польские гости мне без нужды. Знать бы, когда меня отпустят?
Тут же получил разъяснение:
— Ты на царевой службе, а когда ей конец, об том царь знает!
Каков ныне царь знал и без стрельцов, потому положил про себя — бежать.