Письмо ходило в списках по рукам вельмож и шляхты в Польше. Королевский духовник, отец Барч, передал его королю. Сигизмунд дал высокую оценку этому письму, как документу с места событий. Его не смутило, что письмо было насквозь лживым. Он знал, что очень многим в Польше хотелось верить, что Дмитрий жив и вскорости воцарится в Московии.
Пока письмо дошло до Сигизмунда, он получил известие, что Брянск не был взят, а паны потерпели у этого города позорное поражение. Короля это нисколько не смущало. Гибли в Московии его недавние противники, а письмо Харлевского оттягивало мятежников из королевства.
Сигизмунд знал, что к поискам нового Дмитрия приложила старания та же сила, что подставила и первого. Его устраивало, что он может не вмешиваться открыто в это новое предприятие иезуитов. Понадобился жидовин, путь будет жидовин, лишь бы Московия шла к разрушению. Чем незначительнее личность нового Дмитрия, тем легче будет его убрать в надлежащее время. Московский простол Сигизмунд, пока еще в тайне, наметил для себя.
Пока рокошане, ушедшие в Московию, доставлявшие ему не мало хлопот, забавлялись со своим Дмитрием, король вел переговоры с московским посланником князем Григорием Волконским.
Шуйский послал Григория Волконского и дьяка Андрея Иванова для установления перемирия с Речью Посполитой. Посланникам был дан наказ. В наказе указывалось, если король и паны радные спросят, каким обычаем убит тот, кто назывался Дмитрием Углицким, то отвечать: «Как изо всех городов Московского государства дворяне и всякие служилые люди съехались в Москву, то царица Марфа, великий государь наш Василий Иванович, бояре, дворяне, всякие служилые люди и гости богоотступника вора расстригу Гришку Отрепьева обличили всеми его богомерзкими делами, и он сам сказал перед великим государем нашим и пред всем многонародным множеством, что он прямой Гришка Отрепьев, а делал все то, отступя от Бога, бесовскими мечтами, и за все те его злые богомерзкие дела осудя истинным судом, весь народ Московского государства его убил».
Буде спросят, кто же допустил приезд Афанасия Власьева свершить обручение Дмитрия с Мариной, отвечать: «Афанасию Власьеву как было верить? Афанасий — вор, разоритель веры христианской, тому вору советник, поехал к государю вашему Сигизмунду королю по его воле, без ведом бояр».
Паны Рады не уставали изобличать посланников Шуйского во лжи, насмехались над ними, называли царя Шуйского убийцей, обвиняли его в том, что он ограбил польских гостей. На улицах в послов кидали комки грязи, норовили нанести увечье камнями. Волконский требовал встречи с королем, паны Рады уверяли его, что король в таком гневе, что и слышать не хочет о послах. Волконский сумел дать знать королю мимо панов радных, что хочет говорить о тайном деле.