Сигизмунд принял Волконского. Приватная встреча. Король стоял, на приветствие не ответил. Волконоский, не теряя времени, сказал:
— С панами Рады я вел, государь, переговоры, как посол царя Василия Шуйского. С вашей милостью говорю от имени всех московских бояр и вышеначальных людей. Для того и принимаю позор и унижение. Государь, может ли быть, чтобы, вашей милости, не доносили, как позорят наше посольство?
— А что же ваше посольство могло ожидать, после того, как московские люди с благоволения царя Шуйского избивали наших граждан, прибывших гостями на свадьбу вами же признанного царя Дмитрия?
— Ваша милость, в том вина и злоумышление Василия Шуйского. Не стоит сожалеть об убийстве царя Дмитрия, он своровал у нас и у вашей милости, готовил поход, дабы овладеть престолом, вашей милости, и проложил вражду между нашими государствами. Мы, бояре и вышеначальные люди, хотим эту вражду погасить. Бояре и вышеначальные московские люди бьют челом, вашей милости, чтоб вы пожалели о нашем сиротстве и дали бы согласие венчаться на Московское царство.
У Сигизмунда дух захватило от речений посла, но он умел сдерживаться. Напустив строгость, отвечал:
— Я не даю веры московским людям. Я не хочу, чтобы они ночью явились во дворец и убили бы меня, как убили царя Дмитрия. Путь бы они убили своего царя, которого встречали колокольным звоном, а зачем же было убивать польских гостей, да еще и держать в плену, тех кто уцелел, отбившись от московских убийц? Но об этом что же ныне говорить, когда оказывается, что царь Дмитрий жив, а Шуйский лжет, что он убит. Кому верить? Поэтому я оставил думать о Дмитрии. Я думаю о своих подданных, которых Шуйский держит в плену, словно бы взяты они в плен на поле боя, а не на свадебном пиру. Если Шуйский будет их держать в плену, не будет у нас ни перемирия, ни мира, не будет у меня и доверия к московским боярам, пока они терпят убийцу и изменника Василия Шуйского.
У Сигизмунда после беседы с Волконским явилась возможность обсудить московские дела с новым папским нунцием, чтобы втянуть его в круг своих интересов. Интересы его сводились к получению от папского престола субсидий для завоевательного похода в Московию.
Король принял Симонетту в Вавельском замке, в том же кабинете, где когда-то принимал претендента на московский престол и обычно беседовал с Рангони. После обычного обмена приветствиями, король вручил Симонетте письмо пана Харлевского. Подождал пока нунций его прочтет и спросил:
— Что думает, ваша милость, об этом интересном известии? Мне важно знать мнение столь искушенного дипломата.