– А ты его?!
– Выкинул… Заплатили мне за рубашку, не волнуйся. И за царапину.
Стража за саврянином не гналась, возмущенная толпа тоже. «Значит, не врет», – с облегчением подумала девушка.
– Я за тебя волнуюсь!
– За меня тем более нечего. – Альк шлепнулся на лавку, вытянул ноги на полкухни.
«Царапина» оказалась порезом поперек всего плеча, глубиной в ноготь. Так просто, похоже, не заживет.
– Почему ты к лекарю не зашел?!
– До него было дальше, чем до дома. Они ж все на холмах у целебных грязей сидят, – пренебрежительно фыркнул саврянин. – Чтоб было куда ошибки прятать.
– Давай сбегаю позову!
– Вот еще, из-за такой мелочи. У тебя иголка с ниткой есть?
– Есть, но…
– Тащи сюда.
Жар отнесся к ране куда спокойнее.
– Теряешь сноровку, – ехидно заметил он и без просьб полез шарить на полке, отыскивая бутылку с крепким вымороженным вином. – Что ж увернуться-то не смог, видун?
– Выбор был – по плечу или по горлу. – Альк здоровой рукой взял бутылку, отхлебнул и поморщился. – Сойдет. Кружку еще дай.
– Прочитать тебе молитву во здравие?
– Для начала – себе во упокой. – Саврянин плеснул вина в кружку, бросил туда иголку с ниткой и хорошенько взболтнул. Протянул Рыске: – Зашивай.
– Я?!
– Если б у меня руки из задницы росли, я б и сам дотянулся. Но, к счастью, они у меня в положенном месте.
– А может, Жар?
– Еще чего. Чтоб она у меня вообще отвалилась? – Альк шевельнул пальцами раненой руки.
Рыска нерешительно вытряхнула на ладонь иголку с покрасневшей от вина ниткой. Одно дело рубашку штопать, и совсем другое – по живому телу! Это ж так больно, наверное…
– Но я никогда…
– Вот и научишься.
Саврянин приподнял плечо, заставив края раны сомкнуться. Кровь все равно продолжала подтекать, разноцветными пятнами – алое, бурое, вишневое, – заляпав руку и полспины. Вытирать было бесполезно, кровить начинало с удвоенной силой.
– Шей давай, – поторопил Альк. Загар не скрывал его бледность, а подчеркивал, став сероватым. – Пугаться потом будешь.
Рыска закусила губу. За молодыми бычками на хуторе нужен был глаз да глаз – то, вскачь сорвавшись, на сук налетят, то один другого рогом пропорет, всерьез или играя. Но у бычков шкура толстая, и то так брыкались, что за все четыре ноги привязывать приходилось, и еще двое батраков с боков налегали. К тому же тогда Рыска только глядела, а не шила!
Саврянин держал руку совершенно неподвижно, и от этого было еще страшней.
– Сильнее, сильнее стягивай, – шипел он сквозь стиснутые зубы. – Не носки штопаешь…
Проступившая на спине испарина собиралась в капельки и точила дорожки в кровяной корке. Альк чуть сменил позу – края раны шевельнулись, из незашитого плеснуло, – побледнел еще больше и глухо застонал.