– Она не пытается подчинить себе «свечу» даже в мыслях. А он добровольно одалживает ей свой дар. Видно, поэтому их связка и обрела такую силу. Удача, как и птица, не любит сидеть в клетке. Сколь бы высоким ни был потолок, для свободного полета ей нужно небо. – Путник одобрительно двинул бровями, обмакнул перо в чернила и принялся записывать красивую мысль.
– И чего, такое впервые за всю историю Пристаней произошло? – не поверил Жар. – Все путники жадно вцеплялись в эту треклятую «свечу», а она так же яростно противилась?
– Нет. – По лицу Крысолова скользнула тень. – Не впервые. Думаешь, нам самим нравится терять учеников и друзей? Мы уже веками ломаем головы, как этого избежать.
– А что тогда мешает вам лепить путников-«свечей» по обоюдному согласию? Или боитесь, что такие ученики живо вас с трона скинут?
– Ты забываешь о еще одной заинтересованной стороне.
– Какой?
Путник молча положил перо между страницами и пробежался пальцами по бедру – будто маленькими шустрыми лапками.
* * *
На ночлег работники укладывались поздно, прежде в это время уже третьи сны глядели. Ветер уволок с острова дым, но тревожный запах остался. Гореть-то тут больше нечему, камыш – зелень одна, ивняк тоже в самом соку, от закатившегося уголька не займется. Да и откуда угли после сена? Пламя стеной стояло, а на его месте только два черных пятна осталось. Но поди объясни это свербящему внутри червячку.
Особенно неспокойно почему-то было Цыке. Уж он по-всякому ложился: и на спину, и лицом к костерку, и задом, но Саший продолжал щекотать его соломинкой. Попеременно вспоминались то лица побитых и обкорнанных саврян, когда их плот отпихивали от берега, то стоящая в воротах Фесся – зареванная, растрепанная, чем-то неуловимо на них похожая. Может, незаслуженной обидой на него, Цыку?
Батрак сердито ударил кулаком по скатанной в трубку безрукавке, заменявшей подушку. Не надо ему ни сена, ни тсарской милости, как-нибудь и так проживет! Лишь бы домой поскорее отпустили.
Мимо, насвистывая, прошел йожыгский возница. Рожа у него была довольнющая: до пожара, с милостивого разрешения знаменного, успел кинуть в телегу несколько охапок сена и прикрыть рогожкой, чтоб не разлеталось. Только оно и уцелело. Остальные глядели на мужичка кисло, с завистью, хотя пара-тройка тючков все равно бы их не утешила: вот целый стог – это да! Возница же радовался малому и в конце концов огреб-таки по шее, под предлогом: «Спать мешаешь, окаянный!»
Спустя лучину Цыка наконец начал задремывать, но тут его внезапно дернули за рукав.
– Чего? – вскинулся батрак, приняв неслышно подкравшегося человека за вора.