— А что, если не отменять представление? — Он откашлялся. — Что, если мы все-таки поставим пьесу? Как… — Палле Квист помедлил, подбирая верные слова, — ну… как дань памяти Рагнара?
Он словно натолкнулся на стену сна: сонные лица, сонные взгляды, сонные отмахивающиеся руки. Ни у кого, кроме матери Фриды, не нашлось сил ответить ему.
— Палле, сейчас не время для представлений. Ввиду случившегося, — повторила она.
Палле Квист кивнул. Ладно. Они еще передумают. Его произведение, его великое произведение нельзя не сыграть! Время обернет дело в его пользу. Пусть они выспятся, а потом, думал он (нет, он знал!), все будет по-другому.
Впереди шел Исак, тяжело и широко переставляя ноги. Лес был густым, однако ночь выдалась светлая. Отцовская спина напоминала Эрике школьную доску, она была даже больше и шире, на ней запросто можно написать что-нибудь. Большая голова со светлыми волосами, а в ней — четко отлаженный мозг. Куда это все подевалось? Теперь он казался воплощением растерянности и печали.
Прошлой ночью, перед тем как уснуть, она рассказала ему обо всем. Слова сыпались из нее, словно камешки, каждому из которых около четырех миллионов лет; он прижал палец к ее губам, сказал: «Тихо, малышка», и продолжал петь.
Исак шел впереди, за ним — Эрика, а потом — Лаура. Они шли коротким путем, через лес. Если бежать или шагать большими шагами, как Исак, то идти всего десять минут. Дома их дожидалась Роза с чаем, свежеиспеченным хлебом и только что сваренным вареньем из земляники.
Молли лежала в своей комнате.
Поправив ее одеяло, Роза сказала:
— Больше ты не будешь спать по ночам у Лауры.
Молли кивнула.
— А то вы обе не высыпаетесь.
Молли опять кивнула.
— Спокойной ночи, — сказала Роза.
— Спокойной ночи, — ответила Молли.
Однако Молли не спалось. Лежа в кровати, она принюхивалась к запаху свежего хлеба. Она помогала варить варенье из земляники, пока все остальные были на хуторе Хембюгд, и попробовала его — перед сном. Лежа в кровати, она слышала, как Роза ходит по кухне. Слышала, как та вздыхает и плачет, и слышала тиканье часов в гостиной. Слышала, как вернулись Исак с Эрикой и Лаурой, слышала хлопанье двери, шаги в коридоре и голоса. Все это Молли слышала. Когда Исак открыл дверь в ее комнату и стал всматриваться в темноту, Молли накрылась одеялом с головой и превратилась в улитку в домике.
Исак прикрыл дверь.
— Ой-ой-ой! — прошептала Моли и подумала о Рождестве.
Кто-то играет, кто-то кричит, кто-то скрывается под водой — а потом они так или иначе опять появляются. Молли сбросила одеяло с лица. Все — она больше не улитка.