Наступало утро, и ночные страхи становились глупыми и наивными. Родители с помятыми, как грязное белье, лицами садились за стол пить жидкий чай. Они были немногословны и отводили мутные глаза в сторону, стараясь не встречаться взглядами друг с другом. Сознавая свою правоту, Света внутренне торжествовала и сердито выговаривала им за вчерашнее.
«Ну хватит, хватит гоготать! — отмахивался неуверенно отец и добавлял, скорее, для порядка: — Не твоего ума дело!»
Правда, когда Света доходила до того, что их надо отправлять лечиться, они оба искренне возмущались: «Да мы же не пьяницы какие-нибудь, на улицах не валяемся!»
«Нет, вы подумайте! Они не пьяницы... А кто же тогда пьяница? Ну скажите, кто тогда пьяница... Чуть ли не каждый вечер…» — «Это где же каждый вечер?» — «Вам что, по календарю отмечать?»
Света и самом деле взялась отмечать. Черным обводила те дни, когда они пили, черным с крестом — когда при этом дрались или ссорились, а красным — дни, когда они были трезвые. И в месяце таких дней набиралось не очень много. Когда Света показала календарь, мать вдруг с ожесточением выхватила его и разорвала.
Света победно вскинула голову: «Боитесь, да? Испугались! А говорите — не пьяницы. Самые настоящие алкоголики».
«Ну! Ну!» — сердито прикрикнул отец. Но Света уже собирала портфель в своей комнате.
Никак не могла Света примириться с тем, что происходило дома. Ведь во всём остальном она ничем не отличалась от других школьников. Вместе со всеми мчалась на перемене в буфет, собирала металлолом, ходила в походы и на экскурсии, отвечала у доски, брала книги в библиотеке. И чем старше она становилась, тем тщательнее скрывала, что происходит в семье. Ей почему-то казалось, что грязь домашних неурядиц переходит и на нее, что у кого-то это может вызвать брезгливое чувство, как у тети Дуни и Нины, например.
Она стала особенно тщательно следить за тем, чтобы воротнички и манжеты были всегда выстираны до голубизны и накрахмалены, чтобы форма и фартук были отглажены. На чистый носовой платок она капала духи из маленького флакончика, как мать Киры, чтобы окончательно забить, заглушить запах дома. И все-таки настоящая перемена в ее жизни началась с появления Флоры Яковлевны...
Это случилось, когда они в очередной раз переехали и Света пришла в новую школу после второй четверти. Через неделю она заболела ангиной. Флора Яковлевна была у них классной.
Света лежала в своей комнате на кровати, только поверх одеяла набросила на ноги пуховый платок, подаренный к бабушкой... Горло у нее прошло, температуры не было, но в новую школу идти не хотелось. Никто ее там не ждал, подруг она еще не завела, и Света решила, что теперь уж лучше в понедельник пойти. Она лежала, читала Жюля Верна, представляя, как плывет в такой вот лодке (все ее там любят, жалеют и с удовольствием выполняют всякое ее желание), как там тихо, спокойно и радостно жить...