— Так что это были за часы?
— Они выглядели…военными. Большие, черные, цифровые. Со многим числом кнопок и несколькими дисплеями. Мне кажется, эти часы могли показать мне время в Пекине, а так же широту и долготу. Черт, может у них есть функция перевода с санскрита [2] на английский — откуда мне знать.
— Как ты думаешь, что бы это могло значить?
— Ты изучала психологию один год, поэтому твои мысли, что каждая вещь должна что-то да значить, вполне естественны.
— Когда дело касается твоих снов — да — каждая деталь имеет значение. И мы обе это знаем. Да брось, Дани. Сколько раз ты видела этот сон?
— Несколько.
— Шесть раз. И это только те, о которых я знаю. Готова поспорить, что есть еще случаи, о которых ты не рассказала.
— Ну и что?
— Дани…
— Послушай, какая разница сколько раз мне снился этот сон. Это не важно, потому что это не предвидение.
— Как будто ты могла бы меня обмануть. Дани встала и понесла чашку к раковине.
— Да, но это был не твой сон.
Пэрис повернулась на своем стуле, однако, не встала с него.
— Дани поэтому ты приехала сюда, в Вентуру? Не для того чтобы я могла поплакать на твоем плече, пока длится этот ужасный развод, а из-за этого сна?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ну, конечно.
— Пэрис…
— Я хочу знать правду. Не вынуждай меня самой искать ответ.
Дани развернулась, и, наклонившись, оперлась на стойку. Она еще раз, с сожалением осознала, что никогда не сможет скрыть правду от своей сестры, по крайней мере, на долгое время. Это то, что было свойственно близнецам.
У Пэрис были блестящие медно-каштановые волосы, которые сейчас были коротко подстрижены — она называла это своим возрождением после развода. Кроме того, Пэрис была слишком худой, но в остальном, смотреть на нее было всё равно, что глядеться в зеркало. Дани уже давно — еще с детства — привыкла к этому и теперь считала это плюсом. Наблюдение за игрой эмоций на выразительном лице Пэрис научило ее скрывать свои собственные переживания.
По крайней мере, от всех, кроме Пэрис.
— Мы пообещали, — напомнила ей сестра. — Оставить друг друга и жить своими собственными жизнями, своими мыслями и чувствами. И мы хорошо справлялись с тем, чтобы держать эту дверь закрытой. Но я помню, как открыть ее. Мы обе помним.
Нет ничего удивительного в том, что однояйцовые близнецы обладают особой связью, но между Дани и Пэрис она была, как сказал в детстве их друг — из ряда сверхъестественных вещей. Это было больше чем близость, более чем заканчивать предложения друг за друга, одинаково одеваться или играть в игру близнецов «поменяемся местами».