Роберт и Чарльз, едва усевшись за стол, увлеклись разговором, но вдруг Роберт прервался, чтобы спросить:
— Дорогая, это не Джойс сидит за столиком? Около стены?
— Джойс? — откликнулся Чарльз. — А кто она?
— Он говорит о Джеймсе Джойсе, — спокойно ответила Женевьева. — Это тот человек в круглых очках и с усами. Две женщины за его столиком — его жена и дочь. Они ужинают здесь практически каждый день.
— Боже мой! Знаменитый писатель! — Друсцилла развернулась, чтобы как следует рассмотреть его, не скрывая невежливого любопытства, Женевьева почувствовала досаду.
Джойс как раз пробовал вино, покачивал его в бокале и наслаждался ароматом, в то время как официант лебезил перед ним. Они с женой говорили между собой по-итальянски. Темноволосая дочь мрачно смотрела из-под копны густых волос.
«Как жаль, что я не сижу за их столиком», — про себя подумала Женевьева.
— Прекрати таращить на него глаза, Друзи, — воскликнул Чарльз. — Ну, написал человек большую, толстую книжку. Что из того? Они всего лишь семья, которая ужинает в ресторане.
— Я не смог справиться с «Улиссом». — Роберт выпятил грудь, его манеры тоже стали нарочито выпяченными. — Все вокруг говорят, что читали его, но я готов поклясться, что почти никому этого не удалось сделать. Если вы спросите меня, я отвечу, это абсолютно непостижимо.
— Ты говоришь о величайшем романе нашего века. — Женевьева жадно смотрела на Джойсов.
— Да ладно тебе, — воскликнул Роберт. — Ты сама прочитала не больше, чем я.
— Неужели? — Она не смогла прямо посмотреть ему в глаза в ответ.
— Ну, скажу я вам! — воскликнула Друсцилла. — Я бы лучше купила перевод. И не важно, читала бы я его или просто засовывала бы между страницами цветы.
— Не сомневаюсь, что этот талмуд станет прекрасным прессом для цветов. — Роберт толкнул Чарльза локтем, и они оба расхохотались.
Женевьева покачала головой и выругалась про себя.
— А что, милая? — Роберт повернулся к Чарльзу. — Знаешь, моя жена пишет стихи.
— А она не могла найти более полезного времяпрепровождения?
— О, в этом тоже есть своя польза. — Лицо Роберта раскраснелось от алкоголя и веселья.
— Какая, например?
— Ну, время от времени у нас появляется дополнительная бумага для растопки камина, — произнес Роберт, и они оба снова захохотали.
— Не обращайте внимания. — Друсцилла сочувственно коснулась руки Женевьевы. — Мужчины!
Но Женевьева уже не слушала их. Она думала о Вайолет де Фремон. Представляла, как та ходит по мастерской Закари, трогает его вещи.
— Мне что-то нехорошо, — заявила она. — Лучше мне поехать домой. Ты не станешь возражать, если я возьму машину, да, дорогой?