Но в конечном счете она проиграла. Электрические вибрации Парижа отвергли ее. Она потеряла любимого, ее жизнь разбилась вдребезги. Настало время все бросить и уйти.
Беда была в том, что она не представляла, куда идти.
Она написала записку.
«Дорогой Роберт,
Я очень сожалею о том, как поступила с тобой. Одна ложь влечет за собой другую — и так продолжается бесконечно. Я выстроила дорогу лжи и шла по ней с самого начала нашего брака. Я думала, что смогу повернуть обратно, но теперь понимаю, что это не в моих силах.
Надеюсь, ты еще будешь счастлив. Ты заслуживаешь счастья. Если тебя это хоть немного утешит, то я — нет.
Виви.
P. S. Лошадь в подвале».
Она затушила сигарету и прикурила новую. Положила левую руку на стол и опустила на нее отяжелевшую голову.
— Женевьева?
Она подняла глаза.
Перед ней стояли две женщины в черном.
— Марианна заметила вас с улицы, — сказала Августа Беттерсон.
— Норман часто приходил сюда, правда? — У Марианны было ясное и умное лицо. Ее нос напоминал лошадиный, но глаза казались огромными, чудесными, простодушными. В них лучилась доброта.
— Они все собираются здесь, — кивнула Женевьева.
— Вы когда-нибудь встречались с ним здесь, чтобы поговорить о журнале?
— Пару раз.
Женщины переглянулись.
— Вы сидели за этим столиком? Я имею в виду, с Норманом? — уточнила Августа.
— Возможно, я не помню.
— Можно мы присядем? — Августа подвинула стул и села. Марианна последовала ее примеру.
— Мы подумали, — начала Марианна. — Над тем, что вы сказали вчера.
— А что я сказала?
— Я сказала вам, что его поэзия потеряна, что она нереальна, пока не напечатана. Но вы ответили, что, возможно, кое-что уже напечатано. И только мы можем это спасти.
Женевьева пожала плечами.
— Норман так усердно трудился над журналом. — Августа была нежнее, чем Марианна. Она казалась старше, в ее лице чувствовалась некоторая мясистость. Но из-под этой кажущейся мягкости проглядывал стальной характер. — И Макэлмон, и все эти писатели. Будет ужасно стыдно, если их работа пойдет прахом.
— Ах. — Женевьева переводила взгляд с одной женщины на другую. — Вы хотите, чтобы я помогла. Мне очень жаль, но…
— Подумайте об этом. — На щеках Августы все еще виднелись следы слез. — Все поэмы и стихи собраны, есть много произведений известных писателей. Все отредактировано.
— Это всего один выпуск, — сказала Марианна. — Пока. Женевьева открыла рот, чтобы заговорить, но Августа прервала ее:
— Это ведь и ваш проект, не только Нормана. Мы прислушаемся к любым оценкам.
— Оценкам… — Она попробовала слово на вкус. Оно оказалось чужим. — Это странно. Правда, невероятно забавно.