— Он здесь? — повторила Женевьева вопрос.
— Я сказала, вы должны держаться от него подальше.
— Я люблю его, — ответила Женевьева. — Я должна знать, что произошло.
В ответ раздался хрустящий, неприятно сухой звук. Нечто, отдаленно напоминающее человеческий смех.
— Мы собирались вместе уехать из Парижа.
В глазах Ольги запылал гнев, жаркий, лихорадочный, она рванулась вперед.
— Нельзя понять, что такое любовь, до тех пор пока не познаешь страдание.
Женевьева подошла ближе.
— Вы знаете о моем ребенке. Вы знаете, что я страдала.
— Бедная маленькая Женевьева.
— Прекратите. Не смейте. — Она с трудом перевела дух. — Послушайте, мне очень жаль. Я вижу, что вы больны. Возможно, я не должна была приходить сюда, но…
— Да, вам не надо было приходить.
Женевьева попыталась успокоиться, уйти из комнаты, но не смогла. Затем слова полились наружу.
— Мы любим друг друга, Ольга. Я не могу притворяться и говорить, что это не так, думаю, что и он тоже. Он любит вас, я понимаю. Но вы намного старше его…
— Глупая девчонка. Думаешь, что я единственная, кому он нужен? — Ее щеки порозовели еще сильнее, затем что-то отвлекло ее, выражение ее лица слегка изменилось.
— Скажи это!
— Сказать что? — Женевьева покачала головой.
— Ты знаешь что.
— Мама? — Молодой человек вернулся и заглянул в комнату.
— Скажи это!
Виктор обернулся к Женевьеве:
— Ей надо поспать. Дайте ей немного поспать.
— Скажи это, — прошептала Ольга, откидываясь на подушки.
— Я должна идти, — пробормотала Женевьева. А затем повернулась к Виктору: — Я могу чем-нибудь помочь? Врач уже приходил?
— Просто уходите, — взмолился молодой человек. — Пожалуйста.
— Ради бога, скажи это! — прошипела Ольга, и ее глаза снова широко открылись. — Скажи, что скоро я отпущу его. Что у меня нет выбора. Ну а я не отпущу его! Слышишь меня? Никогда!
Стоя в дверях гостиной, Женевьева заметила: младший мальчик снова вернулся к урокам. Девочка на полу все еще играла с блестящим предметом, передвигая его. Это оказалась пробка от графина для шерри, принадлежащего Роберту. Старшая девочка рисовала на клочке бумаги, держа карандаш в левой руке. Ее кудрявые волосы опускались ей на лицо.
И только теперь она услышала приглушенные голоса за другой дверью. Голос Паоло, который она безошибочно узнала, что-то быстро произносил. Почти шепотом. Слишком тихо, чтобы она могла разобрать, о чем он говорит. Затем возникла пауза, ему ответил голос пожилого мужчины, коротко и резко. Женевьева подошла поближе, приложила ухо к двери.
Голос Паоло стал громче.
— Это точно? Вы уверены?
— Она умирает. — Младший мальчик встал из-за бюро и подошел к ней сзади. У него было странное выражение лица, на нем застыла мольба, словно здоровье его матери зависело от нее.