— С вами?
Это уже было чересчур. Очевидно, она напилась как сапожник, хотя ее голос казался абсолютно трезвым.
— Женевьевы сейчас нет дома, леди Тикстед. Уже довольно поздно. Передать ей, чтобы она перезвонила вам?
— И где же она?
— Я не знаю.
Он услышал шумный вздох.
— Вам не кажется, что вы должны держать ее на коротком поводке?
Хотя он хорошо знал этих людей, слова шокировали его.
— Она не собака.
— Это всего лишь образное выражение.
— Мне это известно. — Он почувствовал, что начинает скрежетать зубами.
— Роберт, мы с мужем доверили вам безопасность и благополучие нашей дочери. Вы прекрасно знаете, что Женевьева очень хрупкая девушка. Вы ведь не хотите нас разочаровывать, не так ли?
— Леди Тикстед, — Роберт начинал метать громы и молнии. Вот теперь он действительно пришел в ярость, — я отношусь к вам со всем должным уважением, но Женевьева уже не ребенок.
— Да, но…
— И она моя жена.
Еще один шумный вздох на другом конце провода. Затем Роберт услышал: «У Бесс родилось четверо малышей».
Разговаривая с этой проклятой женщиной, он словно постоянно пытался разгадать сложную загадку. Она стала для него настоящей китайской головоломкой.
— У Бесс?
— У нашей любимой маленькой собачки. Думаю, мы оставим двух щенков. Вы не хотите взять одного?
— Не думаю.
— Это миниатюрные собачки, вы ведь знаете. Это бигль. У вас в Америке есть такая порода? Возможно, вы называете их как-то по-другому?
— Простите, но мы не можем взять собаку.
— Вы ведь расскажете об этом Женевьеве, правда? Я бы хотела, чтобы она перезвонила мне.
— Чтобы поговорить о щенках?
— О ее отце. Он нездоров.
Положив трубку, он вернулся к бутылке виски, так и не выяснив, что произошло с виконтом, не разобравшись, что послужило причиной звонка матери Женевьевы, загадочная болезнь, щенки или что-то еще, о чем она не пожелала с ним говорить. Очень часто, разговаривая с леди Тикстед, он чувствовал, что она изъясняется на каком-то зашифрованном языке. Все эти непонятные сообщения о розарии и щенках Бесс для Женевьевы могли означать нечто важное, недоступное его пониманию.
Если бы только они вели себя как нормальные, простые люди и говорили на доходчивом английском языке, его жизнь стала бы намного легче! Но папочка был аристократом с высокомерно поджатыми губами, а мамочка совершенно выжила из ума и слишком часто прикладывалась к бутылке. Где-то глубоко под надоедливой уклончивостью, недосказанностью, безумием и туманными замечаниями скрывалось нечто запретное, какая-то тайна. Эта тайна имела прямое отношение к его Женевьеве, и именно поэтому ему так часто напоминали, что за ней надо приглядывать.