И вот он здесь, за стойкой бара, вместе с Кислингом попивает Remy Martin. Лоран, одноглазый бармен, обладатель ордена Мужества, наливал артистам рюмку за рюмкой в крохотные стаканчики в виде наперстков, поставив бутылку на барную стойку. Войдя в бар, Кэмби нахально ущипнул ее за зад, но теперь был полностью поглощен разговором с Кислингом и не обращал на Лулу никакого внимания.
Она закусила губу и нетерпеливо отстукивала ритм по полу. И как только этот ублюдок может все время сидеть, повернувшись к ней спиной? Что он о себе возомнил? Неужели думает, что она — какое-то мелкое ничтожество, которое можно выбросить, когда взбредет в голову? Нет, с ней этот номер не пройдет, Лулу этого не потерпит!
— Потерянная любовь? — Марсель взглянул на список песен, который она небрежно нацарапала для него.
— Черт возьми, ты прав, — пробормотала Лулу. А затем громко провозгласила для всех собравшихся: — А сейчас я спою песню для тех, кто любил не заслуживающих любви. Кому однажды повстречалась на пути подлая, бесчестная, отвратительная свинья…
Готовясь петь, она посмотрела в другой конец бара, отыскала свою лучшую подругу Женевьеву, та выглядела, как всегда, блистательно, на этот раз красовалась в изумрудном платье. Отсюда Лулу не могла разглядеть туфли, но они наверняка точно соответствовали наряду. Женевьева всегда одевалась безупречно, даже если собиралась провести день в одиночестве, дома. Лулу, чей стиль был ярким, но несколько легкомысленным и порой небрежным, притягивал эстетизм подруги. Но порой ей хотелось хоть разок увидеть Женевьеву одетой неряшливо. Женевьеве было просто необходимо, чтобы ее нерушимый мир основательно встряхнули и окружающие смогли, наконец, разглядеть его несовершенство.
— Это на самом деле невероятная женщина, — воскликнул Беттерсон. — Вы только посмотрите, какие у нее глаза… Словно она повидала все, что возможно в этом мире, все успела пережить и перечувствовать. Теперь это отражается в ее удивительном взгляде, в этих разбивающих сердца глазах.
Женевьева обернулась, чтобы взглянуть на Лулу, стоящую у рояля. Она с трудом могла разглядеть пронзительный взгляд густо накрашенных глаз — комната тонула в густых клубах сигаретного дыма. Но Беттерсон, несомненно, прав. В ней есть нечто особенное. Что-то необычное. Некая изюминка, которая заставляет мужчин рисовать ее портреты, создавать ее скульптуры, писать о ней романы. У всех захватывало дух, когда Лулу пела «Потерянную любовь». Даже у Жанин, железной барменши со шрамом и сломанным носом. Даже крошечный пудель Лорана, лизавший пролитый напиток на полу, замер, прислушиваясь к ее голосу. Женевьева вдруг ощутила укол ревности.