С неприветливым ворчанием Фрэнк протиснулся мимо Лисси, плюхнулся на стул, стоявший между стеной и круглым кухонным столом, обвел взглядом столешницу и не нашел приготовленной для него тарелки с корнфлексом. Он был слишком ленив, чтобы самому насыпать себе хлопьев и залить их молоком.
— А дамы в такую рань уже на ногах? — прервал молчание болтливый Стэн.
Тинка смерила его недоверчивым взглядом.
Скажи лучше, какую гадость вы приготовили для нас на этот раз? — выпалила она.
Никакой, моя драгоценная, честное слово. Ты опять подозреваешь нас понапрасну.
— Я тебе не верю, — пробурчала Лисси.
Сразу же после переезда в новый дом братья превратили жизнь девочек в сущий ад. Каждый день они подстраивали им какую-нибудь каверзу, одну хуже другой.
Месть Лисси и Тинки однажды свершилась и была ужасной[1].
Для более подробного допроса времени уже не было: из коридора доносился жалобный голос Бориса Тедимайера, Он горестно выспрашивал Дэвида: «Скажи, сколько раз ты спускал воду? Какая только дрянь не плавает в нашем туалете!» — «Столько!» — Дэвид поднял ладошку с пятью растопыренными пальцами. «Только пять раз? И от этого такой потоп?» — «Я все спускал и спускал без остановки!» — виновато прошептал Дэвид и показал, как он поднимал и опускал свою маленькую ручку.
Идем же наконец! — настаивала Лисси.
Почему такая спешка? — в своей обычной манере, слегка нараспев, поинтересовался Стэн.
Потому что глупость заразна, и мы не хотим ее от вас подхватить! — ядовито парировала Лисси. Ухватив Тинку за рукав пуловера, она потянула ее в прихожую.
Лисси, я же еще хотел... — увидев девочек, продолжил прерванный разговор господин Тедимайер.
Прости, утренний медведь, мы сегодня придем очень поздно! Нам пора! — с наигранной серьезностью заговорила Тинка. — Ты ведь знаешь, от стресса надо освобождаться, ты сам нам это всегда говоришь. Моя бедная мамочка каждый день надрывается на работе, и это не здорово. А мы ведь должны вести здоровый образ жизни.
Выговаривая все это, Тинка постепенно пятилась к входной двери. Лисси не отпускала ее пуловер и тащила ее за собой; сама она была уже у порога и поворачивала ключ в замке. Девочки выскочили наружу, в один голос прокричали: «До послезавтра!» — и захлопнули за собой дверь.
Они еще не прошли и половину пути до садовых ворот, как входная дверь снова отворилась и господин Тедимайер, задыхаясь, побежал за ними.
До послезавтра? Что это значит? — В его голосе странным образом сочетались растерянность и строгость отцовского допроса.
Папочка, нам ведь всегда разрешалось с обеда пятницы до обеда субботы жить в нашем доме. Ты что, забыл?