Дамы быстро оценили мужественный облик своих патрициев, сравнение вышло не в пользу шаркающих ножками гражданских 'пуделей'. И тогда начался самый мощный виток, затронувший даже особ исключительно партикулярных. Всем хотелось произвести впечатление на прекрасный пол.
На Дворцовой площади горели смоляные бочки, пламя вздымалось к небу, освещая правительственные учреждения и дома вельмож. Из темноты с весёлым звоном вылетали кареты, санки. С высоты птичьего полёта могло показаться, что посредине безбрежного океана черноты движется странное светящееся существо, причудливо шевеля щупальцами-поездами.
К парадному подъезду было не подойти, всё пространство заняли опустевшие экипажи, на свободных пятачках возле костров грелись лакеи, гайдуки и скороходы. Закутавшиеся в шубы кучера хлопали рукавицами. От лошадей валил пар.
Я впервые увидел великое множество разряженных дам, они бегом устремлялись к дверям, оставляя в каретах тёплую одежду.
У входа стояли семёновцы. Очевидно, дворцовой роте хватало забот и внутри, на охрану пришлось привлечь другие гвардейские части. Замёрзший капитан-поручик Огольцов, которому не повезло в эту ночь с дежурством, тщательно всматривался в пригласительные билеты.
— Фон Гофен?! — он с такой яростью вырвал у меня из рук бумагу, что едва не порвал её на клочки. Я кисло улыбнулся в ответ. Не скажу, чтобы эта встреча меня обрадовала.
Изучив билет, офицер вынужденно констатировал, что всё в порядке, и мне дозволяется пройти туда, откуда звучит музыка и доносится смех. На лице его отразилась такая сложная гамма из злости и зависти, что я едва не расхохотался.
Огольцов мой враг, ничего не попишешь. Некрасиво злорадствовать, но он заслужил ненависть и презрение. Когда-то по его милости меня едва не убили в казематах Петропавловской крепости. Я человек незлопамятный, но это событие никогда не забудется.
— Мы ещё встретимся… поручик. При других обстоятельствах, — прошипел он, разрешая мне пройти. — Тогда вам не поздоровится.
— Спасибо за предупреждение, господин Огольцов. Постараюсь не поворачиваться к вам спиной, — спокойно сказал я и нарочито медленно пошёл, придерживая рукой шпагу.
Должно быть, капитан-поручик был наслышан о моих фехтовальных талантах, поэтому на оскорбление не ответил. Лишь злобно посмотрел мне вослед. Я ощутил его невысказанную злость всем позвоночником.
В огромном овальном зале гремела музыка, довольно непривычная для моего медвежьего уха. Грациозно кружились, выделывали непонятные па, сходились и расходились в плавных движениях сотни пар. Мужчины в разукрашенных золотом и серебром костюмах, роскошные женщины в одеяниях, усыпанных бриллиантами. Яркие ленты затягивали пояса дам до такой степени, что бедняжкам впору помирать от нехватки воздуха, а не порхать вокруг кавалеров как луговые бабочки на цветочной поляне.