Он подвёл меня к одной из статуй, установленных в зале, и удалился. Я вздохнул, упёрся головой в бедро изваяния и прикрыл глаза. Из головы никак не выходил пленительно-смеящийся образ Елизаветы.
Нет, ерунда какая-то! Что я смазливых бабёнок не видел? Да всяких насмотрелся. С чего бы это моей челюсти с таким лязганьем на пол падать? И тем не менее…
— Вам ещё не надоело оставаться таким невежей? — раздалось откуда-то снизу.
Я склонил голову и увидел свою невесту. Настя смотрела на меня как лилипут на Гулливера. Во взгляде её читались и злость, и обида.
— Мужчины! — фыркнула она как сиамская кошка. — Я уже битый час стою возле вас, а вы даже не соблаговолили поздороваться.
— Прошу меня извинить покорно, задумался, — повинился я.
— Задумались?! Наверное, о цесаревне, этой драной кошке, этой … — тут моя суженная запальчиво произнесла слово, которое ей не полагалось произносить ни по возрасту, ни по месту нашего нахождения.
Я быстро закрыл её рот ладонью и утащил вглубь, как раз к тем кустикам, куда до нас бегала уйма народа.
— Ты чего говоришь, Настя?! В Сибирь захотела?
— А что, донесёте на меня? — невеста вскинулась на меня как жена декабриста на портрет царя Николая.
— С ума сошла?! — вопросом на вопрос пояснил я. — Тут и без меня доброхоты найдутся.
— А что, её величеству можно так говорить, а мне нельзя?
— Её величеству можно делать всё, что угодно, а тебе и впрямь нельзя.
— Ну вот, — всхлипнула Настя. — Значит, вам захотелось меня обидеть, да? Как узнали, что матушка-императрица меня в невесты ваши прочит, так сразу всю деликатность обхождения позабыли. Я растерянно захлопал ртом. Настя, вытерев слёзы, продолжила:
— А я может, не хочу идти вам в жёны. Я может, другого люблю, или даже других. Вот!
— Че-е-его? — протянул я, услышав такие новости.
— А вот чего! Что слышали! — девушка капризно топнула ножкой. — Мне сразу двое нравятся. Один из них — сочинитель господин Гусаров (я его правда никогда не видела), но уверена, он прекрасной души человек.
— А вдруг Гусаров — толстый и лысый скряга, вдобавок женатый? — потешаясь, спросил я.
— Это невозможно, — разозлилась Настя. — Иначе ему бы не удалось написать столь прекрасную и возвышенную книгу. Уверена, он красив и душой, и телом. В отличие от некоторых, — многозначительно добавила она. 'Некоторые' чуть не падали в обморок от хохота.
— Ладно, с первым объектом вашей любви мы разобрались, кто ж тогда будет вторым?
— А второй — тоже гвардеец, вроде вас, но только вы, барон, ему и в подмётки не годитесь. Он высокий, красивый и храбрый.