Ломаться я не стал, и, хоть и с ощущением неловкости, всё же плюхнулся на раскладной стульчик. Голландские умельцы ремесло знали, хрупкое на вид сооружение меня выдержало. Потом вспомнил, что забыл о подарке, привстал и вручил его принцу. Антону Ульриху перчатки понравились. Принц надел их, покрутил перед глазами и нашёл подобающими.
Ужин, лишь назывался походным, на самом деле повара приготовили массу разносолов, которые вполне могли удовлетворить даже взыскательного гурмана. Хлопнула дверь, в горницу вошёл посиневший Геймбург.
— На улице холод собачий!
— Наконец-то я тебя дождался, Геймбург, — обрадовался принц. — Садись с нами, да побыстрее. Предупреждаю: если не поторопишься, будешь довольствоваться остатками ужина.
— Всенепременно, ваше высочество. Вот только согреюсь. Боюсь, у меня пока зуб на зуб не попадает. Скорей бы лето!
Адъютант принца присел возле печки, вытянул озябшие руки к пылающим дровам.
— Выпей вина, дружище. Враз потеплеет, — взглянул на него принц. Геймбург лихо выдул бокал вина, повеселев, заметил:
— Ваше высочество, прошу заранее простить мне плохие манеры. Я ужасно проголодался, готов в один присест слопать целого быка.
— Фриц приготовил замечательные колбаски. Они смогут заменить тебе быка, о котором шла речь?
— Если только будут в очень большом количестве. И я не шучу.
Ужин стремительно исчезал в трёх молодых и прожорливых желудках. Символическим завершением пирушки стала раскупоренная бутыль венгерского.
— День прожит не зря, — заявил Геймбург. — В походной жизни есть свои приятные стороны.
— Намекаешь на твой резко возросший аппетит, подполковник? — пошутил принц. — В Петербурге ты обычно клевал еду понемногу, как птичка. Иногда мне казалось, будто ты питаешься одним святым духом. Геймбург отложил ложку.
— Раз уж речь зашла о святом, не премину заметить, что мне в деревне попались две-три смазливых девичьи мордашки. Почему бы нам не свести с ними короткое знакомство?
— Не стоит, друг мой, — отозвался принц, но неугомонный Геймбург продолжил настойчиво уговаривать:
— Хорошо, ваше высочество. Я вас прекрасно понимаю. Вы, верно, считаете, что сельские создания не смогут доставить изысканное удовольствие. Тогда хочу заметить, что в двух верстах отсюда расположились маркитантки. Некоторые из них весьма недурны и будут покладисты, если развязать узелок кошелька. Что скажете, господа? Мы столько времени лишены женского общества. Клянусь, ещё немного и я начну заглядываться на всё, что в юбках.
— Даже на шотландцев в килтах? — усмехнулся я. Геймбург нахмурился. Ситуацию разрядил Антон Ульрих.