Убедившись, что физическая 'накачка' приносит свои плоды, я приступил ещё и к психологическому прессингу принца. Моя и без того грубая прямолинейная манера общения с ним стала ещё жёстче, порой вплоть до оскорбления. Антон Ульрих пока проглатывал обиды, держался, а я с нетерпением ждал, когда же в нём проснутся злость и агрессия. Без приобретения этих ценных качеств, труды могут пропасть впустую. Я не боялся открыть ящик Пандоры и превратить юношу в чудовище. Нет, принц в любом случае останется славным молодым человеком, вежливым и добродушным, но теперь он никому не позволит унизить себя. Чего я и добивался. И вот однажды это произошло.
После одной из циничных подначек, Антон Ульрих взорвался. Тихоня преобразился. Он выхватил шпагу из ножен и велел мне защищаться:
— Я вызываю вас на дуэль, хоть вы и не заслуживаете такой чести, — с достоинством произнёс принц. — Обнажите вашу шпагу, барон.
Я никогда раньше не видел Антона Ульриха в гневе. На моей памяти это была его первая вспышка ярости, а именно этого я и добивался.
Я встал на одно колено, поднял ножны с моей шпагой над головой и с поклоном вручил их принцу:
— Ваше высочество, вы усвоили мои уроки, и повели себя должным образом. С этого дня моя жизнь целиком и полностью находится в ваших руках.
Принца мой неожиданный поступок удивил, он быстро остыл и велел мне подняться.
— Я принимаю от вас столь дорогой подарок, фон Гофен, — сказал он.
На румяном небе выступают мириады звёзд. Садится солнце, озаряя красными лучами округу. Сквозь прогретую за день почву пробиваются ростки бурьяна и колючек. Неподалёку плещутся и накатывают на берег волны одного из притоков Дона.
Вокруг только степь, продуваемая всеми ветрами, и нет ей ни конца, ни края. Мне, городскому уроженцу, в степных просторах тоскливо и неуютно, зато на гвардейцев, набранных из украинской ланд-милиции, любо-дорого посмотреть. Почти что родина…
Я сидел возле костра и ворошил угли. Дымок белесой струйкой подымался к безоблачному небу.
В штабном шатре похрапывал Густав Бирон. Дремали двое часовых, опираясь на поставленные прикладом к земле фузеи. А мне не спалось. Эта ночь была ночью размышлений.
До Азова осталась пара переходов, и там собственно всё только и начнётся. Новоприобретённый город-крепость всего лишь отправная точка для следующих, смею надеяться, великих дел. А иначе нельзя, иначе все труды будут впустую. Я взялся за такой гуж, что не каждому под силу. Отступать поздно. Или история меняется, или… даже загадывать не хочу.
Невольно начинаешь задумываться, что ждёт нас впереди: хорошее или плохое? А может и то, и другое сразу. Нет худа без добра, но и добра без худа, как подсказывает опыт, тоже не бывает. Вопрос в пропорциях.