— Могу я знать, с кем имею дело?
— Ваше право, конечно, но боюсь, что имя моё ничего вам не скажет. Замечу только, что я из шляхетского рода. Мои спутники тоже являются достойными людьми. С нами вы будете как у Христа за пазухой, — я старался говорить так же убедительно, как коммивояжёры, таскающиеся по квартирам с чемоданами ненужных простым обывателям вещей и, тем не менее зарабатывающих на том неплохой гешефт.
— А много ли вас?
— Всего пятеро, но каждый из нас стоит троих-четверых. Не прогадаете.
— У вас очень странный вид, — изрёк купец.
Ничего странного, посмотрел я бы на вас пан Борейко, доведись вам за какие-то несколько часов спалить мельницу, подраться со шляхтой и чудом избежать огненного крещения староверов. Моя улыбка была шире автомобильного радиатора:
— Не обращайте внимания. Мы стали жертвами обстоятельств. Знаете, в жизни бывают чёрные и белые полосы. У нас выдалась широкая чёрная полоса, — я стал 'грузить' поляка, чтобы он не слишком приставал с расспросами. Однако подозрительный купец не сдавался:
— А вы точно не дезертиры или того хуже — беглые холопы?
— Обижаете, пан Борейко, напраслину наводите. Если вас что-то смущает, скажите сразу — мы больше не станем досаждать. Ищите других охранников.
Я с обиженным видом вернулся к своим. Купец задумался. По всему выходило, что ему не больно хочется связываться с непонятными людьми, но и без охраны тоже никак. После продолжительных колебаний он всё же согласился нас нанять. Мы стали сговариваться об оплате.
— Если благополучно доставите мой обоз в Вильно, я заплачу два дуката.
— На каждого? Купец заморгал от моей наглости:
— Конечно, нет. На всех.
— Надо подумать.
Я прикинул: купец предлагал в переводе на наши деньги около шести рублей. Этой суммы хватило бы только на то, чтобы оплатить водный путь только двух из нашей компании. Маловато, конечно. Я поднажал, в итоге купец накинул ещё дукат и обещал кормить и поить за свой счёт.
Это известие приподняло всем настроение. Голодное существование уже успело надоесть хуже горькой редьки. Мы прошли в корчму, сели за стол, дождались, когда пожалует сам владелец — седой еврей с грустными как у умирающего лебедя глазами — и сделали заказ. Нам достались: гусь в сливах, вареники со сметаной и по чуть-чуть хмельного мёда.
Выяснив, что мы без оружия, купец поцокал языком и принёс два старых давно нечищеных мушкета, три пистолета и пять ржавых сабель.
— Негусто, — вздохнул я, прикидывая, как разделить небогатый арсенал.
— Всё, что есть, — признался купец. — Скажите, почему вы не хотите открыть мне своё имя?