— Круглосуточного желания первым добежать до результата у меня нет. На короткие дистанции кто бежит, спринтер? Вот я спринтер. На марафон не могу разогнаться — устаю, надоедает. Мне бы рвануть на стометровочку
— Александр Анатольевич, вы уже продлили свой контракт худрука?
— Сначала с этим возникла некая пауза. Оказалось, никто ни за чем не следит и меня забыли позвать его продлить. На работу ходил по инерции, я же не могу идти клянчить.
— Потом они, конечно, опомнились?
— Это я опомнился, когда на меня в театре насели. Сказал, что еще на годик, на два пойду. Но в мэрии сообщили, что таких сроков нет, надо только на пять лет договор заключать. Выяснилось, там целая интрига со сроками. Оказывается, все худруки театров хотят пожизненных контрактов и страшно обижены, что их с ними не подписывают. Да если захотят, сожрут и при пожизненном контракте, а не захотят — попросят продлить. Это все трепотня. В общем, я на пять лет согласился.
— У вас в близком кругу репутация человека умного, хлесткого, ироничного; вам эти качества как актеру не мешают?
— Немножко помешивают, по внутреннему ощущению. Мне кажется, в настоящем актере наив и животное начало должны превалировать над разумом. Все-таки у наших собратьев собачья конституция, тут важны вера и желание сделать любую роль, не анализируя. А когда все начинаешь проверять, соображать, прикидывать — начинается стопор. Но, конечно, многое зависит от степени талантливости режиссера и веры в него. Вот с Эфросом это было. Во-первых, мы сами были молодые и открытые, во-вторых, он такая фигура, что не возникало необходимости проверять и сомневаться. А придет, бывает, режиссер Икс, посмотришь — и сразу возникает внутренняя настороженность. Ведь почему сейчас так много актеров занимаются режиссурой? Потому что явится такой Икс, начнет что-то предлагать, а ты старый мастер, ты все это уже прошел. Сидишь и думаешь: лучше я сам поставлю, чем буду слушать эту бодягу. Хотя я занимаюсь режиссурой больше сорока лет, если считать и постановку дипломных спектаклей. А я преподаю ужас сколько времени! Но сейчас уже год как не работаю в институте.
— Что так?
— Я перед этим выпустил студентов и решил сделать паузу. У меня никогда раньше не было своего курса, я делал только дипломные спектакли. Но Этуш уговорил меня взять коммерческий курс, который в Щукинском училище набирался впервые. Поэтому все было несколько доморощенно, без точных правил. Если ты не поступил на бесплатный курс, но дошел до второго тура, то мог заплатить и учиться. Но в процессе эти курсы совершенно сравнялись: и на бюджетном были талантливые и бездарные, и у меня то же самое. Сейчас три моих выпускника работают в Театре сатиры. Потом уже правила появились, и, если студент коммерческого курса оказался талантливым, его переводили на бесплатный, и наоборот, если кто-то надежд не оправдал, то говорили: хотите учиться дальше — платите. Это правильная система, но у меня ее еще не было, поэтому я сейчас отдыхаю.
