Жюно и Мюрат беззвучно чертыхаясь, шагали за своим генералом через невысокие, но очень густые ивовые заросли. Следом уже поспешали барабанщики гренадерского батальона. Австрийские бомбардиры, завидев необычные передвижения в стане французов, стали переносить огонь правее и выше. Кто-то позади вскрикнул и осел на землю, обнимая иссеченный картечью барабан. Вскоре упал штабной офицер. И не шевелился более.
- О черт! - воскликнул Жюно. - Это Анри!..
Лейтенант Анри Клер был его другом еще с тех времен, когда оба они были сержантами. Жюно в отчаянии обернулся и смотрел на друга, лежавшего ничком.
- Ранен? - спросил Бонапарт, все так же нетерпеливо пробираясь сквозь кусты туда, где залегла передовая цепь.
- Кажется, убит!..
- Вы еще не знаете этого наверняка, а уже приняли позу трагического актера. Знаменитому Тальма следовало бы изучить ваши жесты. На театральных подмостках они смотрелись бы гораздо эффектнее. Война - это почти всегда трагедия, мой Друг, а театр -это всегда балаган. Между тем Бертон и ваш Анри лежат совершенно одинаково, и это уже смешно...
- Простите, мой генерал, - пробормотал адъютант. - Секундная слабость...
- Я думаю, что они оба живы, - не слушая, продолжил Бонапарт и на ходу поправил на груди широкую трехцветную ленту. - Ты жив, старый ворчун Бертон?.. Ну вот, видите, капитан, он жив и невредим, наш герой Бертон. Он просто перепутал берега этой дрянной речушки. Сержант Бертон!..
Усатый сержант вытянулся во весь свой гренадерский рост, машинально отряхивая мундир от речного песка.
- Слава дожидается тебя по ту сторону моста, Бертон, а валяешься в грязи - по эту. Как тебя понимать? Ладно, лежи, старина! Некогда мне сейчас разговариватъ с тобой. Капитан! Знаменосца сюда!..
- Ваше превосхо... - адъютант запнулся на полуслове не то от случайно вырвавшегося "превосходительства", не то от гневного взгляда генерала. Жюно и Мюрат, кажется, догадались, что сейчас предпримет командующий. Догадались, но не успели, да и не смогли ему помешать.
- Гренадеры, вперед! За мной!.. Выхватив шпагу из ножен, генерал под градом картечи и пуль устремился к мосту и первым ступил него. Но куда ему было тягаться с рослыми гренадерами, пылкий азарт которых теперь множился упоенным бесстрашием, пока не обратился для австрийцев в кошмар не понятого ими безрассудства.
Неудержимый гренадерский клин пересек гибельный мост в считанные секунды и ворвался в орудийные капониры. На самом острие клина -Бонапарт прекрасно видел это сквозь бессильно редеющий дым - бешено плясала сабля сержанта Бертона который только что с диким, почти звериным воплем промчался по мосту мимо генерала. Это не сержант, это испуганное пространство посторонилось, пропуская вперед время, потому что славный Бертон предпочел честь и смерть по ту сторону - позорному ожиданию жизни по эту.