— Она появилась, когда Джимми было… я точно не знаю, наверное, семнадцать или что-то около этого. В общем, за два года до того, как он загремел на Олений остров.
— О, Господи, — вздохнул отец. — Несчастный сукин сын. А его старик все еще сидит?
— Да нет, отец, он умер, — ответил Шон, заметив, как изменился в лице отец, припомнив их кухню в доме на Ганнон-стрит, где он с отцом Джимми по субботам спокойно и мирно ублажали себя пивом, время от времени оглашая воздух громовыми раскатами хохота, а их сыновья тем временем играли на заднем дворе.
— Да, черт возьми, — снова вздохнул отец. — А умер он хотя бы на свободе?
Шон собрался было соврать, но неожиданно для себя покачал головой.
— В тюрьме. В Уолполе. От цирроза.
— И когда?
— Вскоре после того, как вы переехали сюда. Шесть лет назад, а может — семь.
Рот отца округлился, и он беззвучно произнес «семь». Он поднес ко рту кружку пива, и Шону под желтым светом, падающим сверху, бросилось в глаза, как обильно гречка осыпала кожу на кистях его рук.
— Как мало надо, чтобы сойти с круга. И как легко потерять время.
— Прости, отец, мне жаль…
На лице отца появилась гримаса. Так он обычно отвечал на проявление сочувствия или комплимент.
— За что? Ты здесь ни при чем. Ведь Тим, черт возьми, сам сотворил все своими же руками, когда убил Сонни Тодда.
— Кажется, это было во время игры в пул. Так?
Отец пожал плечами.
— Они оба были в приличном подпитии. Кто что знает? Оба они были пьяны, у обоих были луженые глотки и оба заводились с пол-оборота. Но надо сказать, что Тим был более заводной, чем Сонни Тодд. — Отец отхлебнул глоток пива. — А что общего между похищением Дэйва Бойла и тем, что у вас произошло… кстати, как ее зовут, не Катрин? Катрин Маркус?
— Да.
— Так что все-таки общего между этими делами?
— Я не говорю, что между ними есть что-то общее.
— Но ты и не говоришь, что между ними нет ничего общего.
Шон непроизвольно улыбнулся. Сослуживцы часто прибегали к его услугам, когда в камеру удавалось засадить прожженного многоопытного уличного гангстера, адвокат которого знал судебную систему лучше большинства судей. Делали они это потому, что Шон мог расколоть его. Но если взять какого-нибудь хмыря из поколения его отца стародавнего, закаленного до твердости булата и не верящего ничему, гордого тем, что свое он с лихвой отработал, но с презрением относящегося ко всякого рода государственным или муниципальным службам, — вы можете провозиться с ним всю ночь и, если он не захочет с вами говорить, то наутро у вас не будет ничего, кроме прежнего перечня вопросов, оставшихся без ответов.