— Я так не думаю.
Шон усмехнулся.
— Ты настолько хорошо его знаешь?
— Да нет. Но я хорошо помню его, когда он был ребенком. Ничего похожего в нем не было заложено.
— Сколько прелестных детишек, став взрослыми, делают такие мерзости, что ты и не поверишь.
Отец, выгнув бровь, посмотрел с насмешкой на Шона и спросил:
— Уж не собираешься ли ты прочесть мне лекцию о природе человека?
— Просто привычка полицейского, — покачав головой, ответил Шон.
Отец откинулся на спинку стула; в его взгляде, обращенном на Шона, и в углах рта все еще проглядывала улыбка.
— Ну что ж, давай, просвещай меня.
Шон почувствовал, что краснеет.
— Да нет, па, я просто…
— Давай, начинай.
Шон понял, что остался в дураках. Удивительно, как быстро его отец смог повернуть дело таким образом; Шон чувствовал, что набор его приемов, применяемых при сборе визуально доступных данных, которые нормально срабатывают при контактах с большинством людей, выглядят в глазах его отца так, как будто мальчишка Шон пытается действовать как взрослый, но все его потуги не дают ничего, кроме внешнего, да к тому же еще и смешного для окружающих эффекта.
— Почему ты относишься ко мне с таким недоверием? Мне кажется, я немного разбираюсь и в людях, и в мотивах, которые толкают их на криминальный путь. Это ведь моя работа.
— И поэтому, Шон, ты думаешь, что Дэйв мог убить девятнадцатилетнюю девушку? Дэйв, который играл у нас на заднем дворе, этот ребенок?
— Я исхожу из того, что каждый способен на все что угодно.
— Так тогда и я мог бы сделать это. — Отец приложил руку к груди. — Или твоя мать.
— Нет.
— Может, тебе стоит проверить наши алиби.
— Господи, да я же совсем не то хотел сказать.
— Я ведь пока, слава Богу, не оглох. Ты сказал, что каждый способен на все.
— Если на то есть причина.
— А-а-а, — манерно протянул отец, — Прости, эту часть твоей фразы я не расслышал.
Он снова начал прежнюю игру — ловил Шона в им же самим расставленные ловушки, на манер того, как сам Шон вел игру с подозреваемыми в камерах. Не удивительно, что Шон стал хорошим дознавателем. В детстве у него был хороший учитель.
Некоторое время они сидели молча, и вдруг отец неожиданно произнес:
— Послушай, а может, ты и прав.
Шон в растерянности смотрел на отца, ожидая, что он скажет дальше.
— Возможно, Дэйв сделал то, что ты думаешь. Я не знаю. Я ведь помню, каким он был ребенком. Но я не знаю, каким он стал мужчиной.
Шон пытался посмотреть на себя глазами своего отца. Он пытался понять, верно ли, что отец видит ребенка, но не мужчину, когда смотрит на своего сына. Едва ли может быть наоборот.