— Ублюдок, — выругался Шон и сквозь пот, заливавший ему глаза, подмигнул Уити.
Джонни расплакался, расплакался так, как могут плакать только тринадцатилетние мальчики, на которых внезапно обрушиваются все горести, существующие в этом мире.
Шон повернул его лицом к стене и завернул ему руки за спину, скосив глаза он посмотрел на Брендана, тот с облегчением вздохнул, губы и руки его дрожали. Рей Харрис стоял рядом с ним на кухне, которая выглядела так, будто в ней только что похозяйничал торнадо.
Уити, приблизившись сзади к Шону и положив руку ему на плечо, спросил:
— Как ты?
— Этот щенок был готов нажать на курок, — ответил Шон, чувствуя, что пот пропитал всю одежду, в том числе и носки.
— Нет, я и не собирался, — взвизгнул Джонни. — Я просто шутил.
— Пошел к черту, — прошипел Уити, приблизив свое лицо почти вплотную к лицу мальчишки. — Всем, кроме твоей мамаши, сученок, плевать на твои слезы. Ты еще наплачешься.
Шон защелкнул наручники на запястьях Джонни О'Шиа и, взяв его за воротник рубашки, привел в кухню и резким движением бросил на стул.
— Рей, — сказал Уити, — видок у тебя, как будто ты только что свалился с грузовика.
Рей не сводил глаз с брата.
Брендан склонился к плите. В его теле почувствовалось такое бессилие, что, казалось, даже слабый ветерок мог бы свалить его наземь.
— Нам все известно, — сказал Шон.
— Что вам известно? — шепотом спросил Брендан.
Шон посмотрел на одного мальчишку, который сопел, сидя на стуле, посмотрел на второго, немого, который смотрел на них так, словно ждал, когда они наконец уберутся и он сможет снова пойти в свою комнату, включить игровую приставку и продолжить игру. Шон был почти уверен, что, когда он в присутствии сурдопереводчика и сотрудника социальной службы допросит эту пару, они скажут что сделали это «просто так». Потому что в руки к ним попал пистолет. Потому что они оказались на той же улице, по которой ехала она. Может быть, еще и потому, что Рею она в принципе никогда и не нравилась. Потому что поступить так — значило показать себя крутым. Потому что раньше они еще никого никогда не убивали. Потому что, когда ваш палец находится на курке, то лучше курок спустить, иначе зуд в пальце будет чувствоваться еще не одну неделю.
— Так что вам известно? — повторил свой вопрос Брендан; на этот раз его голос прозвучал хрипло и в нем чувствовались слезы.
Шон лишь пожал плечами. Он хотел бы ответить Брендану, но глядя на этих двух мальчишек, не мог сообразить, что сказать в ответ. Так ничего и не сказал.
Идя на Ганнон-стрит, Джимми захватил с собой бутылку. На этой улице находился дом престарелых, разместившийся в массивном двухэтажном здании из гранита и известняка постройки 1960-х годов. По фасаду оно тянулось еще почти полквартала, заканчиваясь уже на Хеллер-стрит, улице, в которую переходила Ганнон-стрит. Джимми сидел на белых ступеньках входа и смотрел на расстилавшуюся перед ним Ганнон-стрит. Он слышал, что муниципальные власти выпирали отсюда стариков по причине того, что популярность и притягательность этих мест для жизни Округа выросла настолько, что владельцы этого здания готовы были продать его какому-то типу, набившему руку на перестройке старых зданий в многоквартирные кондоминиумы для молодых пар. Да, прежнего Округа не стало. По отношению к «Квартирам» Округ всегда был как бы братом, пробившимся в высшие круги, но сейчас вел себя так, как будто они никогда и не принадлежали к одному семейству. Вероятнее всего, в самом близком будущем они подпишут своего рода конвенцию, в соответствии с которой их имена вообще исчезнут с карты Бакингема и будут заменены одним общим новым именем.