— Вы знали об этом тогда? — не выдержав, спросил следователь.
— Откуда-а! — протянула Рогожина. — Это мне уже потом Игнатьевна рассказала... Ну, легла, значит, Милана в клинику. Лечили ее там больше месяца. Вроде бы отпустила болезнь. На радостях Милана кому-то даже подарок купила...
— Кому? — задал вопрос Чикуров, которого все больше заинтересовывал рассказ Рогожиной.
— Чего не ведаю, того не ведаю, — развела руками Александра Яковлевна и продолжала: — Так вот, уехала Милана домой, а через два месяца померла...
— От этой самой болезни? — уточнил следователь.
— От чего же еще... Вы представляете, каково бедной Игнатьевне? Внучек малый остался на руках... Расходы... Раньше хоть корова выручала. Игнатьевна молоко продавала, все прибавка к пенсии... А теперь-то коровы нет!.. Примчалась Игнатьевна сюда и к Азе Даниловне в ножки: верни деньги, христа ради! Ведь не вылечили дочку, померла! Если, мол, не все, то хоть половину верни... И вдруг Орлова заявляет, что никаких денег не брала, нечего клеветать... Ганна Игнатьевна прямо опешила. Говорит: сама ведь Милана дала тебе из рук в руки две тысячи!.. Орлова раскричалась, что те деньги твоя дочка своему мужику, видно, отдала, на карточный, мол, долг...
— Откуда Орлова узнала, что он картежник? — спросил следователь.
— А кто же его знает? Может, Милана сама поделилась с ней, а может — с кем из больных, а те уж Орловой передали... Что я хочу сказать: ко всему прочему, Аза Даниловна пригрозила Игнатьевне, что в милицию позвонит и ее, Игнатьевну, мол, арестуют...
— За что? — удивился Чикуров.
— Как за что? За клевету! Так и сказала... Пришла ко мне Ганна Игнатьевна вся в слезах. Спрашиваю: ты чего? Вот тогда-то она все и выложила. Я сначала даже не поверила. Потом вижу: нет ей резону брехать. Да и не из таких она... Я первым делом отчитала ее: почему, мол, не сказала мне, когда только еще Орлова требовала с них деньги? Да я бы эту Азу!.. — Рогожина сжала кулаки. — Сама лично пошла бы в милицию, к Ганже, к Баулину, до Кремля бы дошла, а порядок навела... Ну, думаю, теперь-то чего после драки кулаками махать. Теперь ведь ничего не докажешь. Даже если бы и поверили, то что? Милана деньги передавала без свидетелей... Короче, те две тысячи — с концом. И не знаю, чем же Игнатьевне помочь...
— А почему вы сыну своему не сказали?
— И об этом с Игнатьевной думали. Она умолила меня, чтобы я не втравливала Юру... Господи, как мне было стыдно! Кто бы чужой, а тут — бывшая сноха! Мать моей внучки! Срамота — дальше некуда!
Рогожина замолчала, печально качая головой.