— А что, Регина Эдуардовна требовала от мужа дорогих подарков и денег? — спросил Чикуров.
— Не знаю, требовала или нет. Может, Евгений Тимурович хотел просто удержать ее возле себя. Знаю одно: Регине Эдуардовне нравится красивая жизнь. Этим, пожалуй, все сказано... Но как Женя не мог понять, что, встав на нечестный путь, он зачеркивает и свое будущее и бросает тень на будущее дочери! Да, дорога вниз почти не имеет остановок... Правда, я слышал, что Женя в последнее время стал раздавать вещи и деньги, которые ему раньше приносили в качестве взяток... Это так?
— Да, верно, — подтвердил следователь. — А иногда даже путал, что от кого получал, и возвращал не то... И денег иной раз посылал больше того, что составляла взятка.
— Наверное, пытался замолить, искупить как-то свою вину, — покачал головой Троянов. — Значит, были все-таки проблески совестливости.
— Вероятно, — согласился Игорь Андреевич. — И, видимо, поэтому он послал письмо в комитет по премиям.
Чикуров дал Троянову послание Баулина, изъятое для приобщения к делу. Троянов надел очки и стал внимательно читать, изредка тяжело вздыхая.
— У меня, как специалиста, такое ощущение, что писал его действительно психически больной человек, — сказал Максим Савельевич, возвращая письмо. — Оно напоминает его письма жене и дочери, с которыми меня ознакомила Ольга Арчиловна.
— Вы имеете в виду почерк? — уточнил следователь.
— И он. Но главное, содержание, стиль... Я бы посоветовал провести судебно-психиатрическую экспертизу.
— Может, вы возьметесь, Максим Савельевич?
— Я ведь лицо заинтересованное...
— Да-да, конечно, — согласился Чикуров. — Придется поручить кому-нибудь другому. Посоветуйте, кому... Разумеется, мы соберем как можно больше материалов о состоянии Баулина перед покушением.
Троянов назвал несколько имен, которые, по его мнению, могли дать самое квалифицированное заключение.
Максим Савельевич вызвался проводить Чикурова до электрички. Игорь Андреевич сказал, что не стоит беспокоиться, но Троянов заявил: ему все равно надо совершить вечерний моцион.
По дороге они продолжили разговор о Баулине.
— Знаете, чего я больше всего опасаюсь? — спросил на прощание ученый. — Чтобы не загубили начинание березкинской клиники. Могут, не разобравшись, прикрыть эксперимент. Из-за того, что Баулин и иже с ним совершили преступление... Но ведь они скомпрометировали только себя! Понимаете, себя, а не идею!
— Будем надеяться, что разберутся...
Чикуров подумал о комиссии Министерства здравоохранения. Суичмезова человек здравый и обладает достаточным авторитетом, чтобы отстоять все хорошее, что сделал коллектив клиники.