— Он всегда выходил сухим из воды... Доигрался...
— Конкретнее можете пояснить? — спросила следователь.
— Конкретного я ничего не знаю, — устало произнесла Орлова.
«Прежняя тактика, — подумала Дагурова. — Что ж, пора козырнуть анонимкой».
И она дала обвиняемой послание «доброжелателя». Неотправленное.
— Что за чушь! — Орлова бросила на стол фотографию с текстом анонимки. — Кто сочинил эту мерзость?
— Банипартов.
Прочитанное и услышанное произвело сильнейший эффект. У Орловой сверкнули глаза, ее, словно пружиной, подбросило со стула.
— И вы поверили его анонимке? Вранье это! Да, он заставлял меня говорить именно так! Но это ложь! Ложь! Ложь! — Слова изо рта Орловой вылетали вместе с брызгами слюны. — Я даже курицу никогда не могла зарезать!.. Как это можно, чтобы я — в человека?..
Она была на грани истерики.
— Сядьте, Аза Даниловна, сядьте, — упрашивала Дагурова. — Успокойтесь.
Но Орлова стояла, протянув к ней руки. На глазах появились слезы, и было ясно, что она вот-вот разрыдается.
— Ольга Арчиловна, миленькая, не верьте!
Впервые она назвала следователя так. И Дагурова поняла: вот он — момент истины! Теперь, кажется, обвиняемая начнет говорить правду. А Орлова продолжала:
— Умоляю, ради дочки!.. Я все расскажу! Все! Все, как было!
— Хорошо, я слушаю. Только спокойнее, Аза Даниловна. Криком, истерикой ничего не докажешь.
Мягкий, но в то же время уверенный тон заставил Орлову сесть. Однако успокоилась она не сразу, бормоча:
— Мерзавец меня хотел под вышку... А что я ему сделала? Ведь сам Банипартов всю кашу и заварил...
Аза Даниловна попросила воды. Напившись, поблагодарила.
— Спрашивайте, Ольга Арчиловна. — Она уставилась на следователя глазами преданной собачонки. — Ничего не утаю, клянусь Катенькой!
— Давайте вы сначала сами. По порядку. Если что будет непонятно, я задам дополнительные вопросы.
— Я вам уже раньше, еще на свободе, говорила, что Евгений Тимурович пригласил меня в клинику и сделал главной медсестрой... Очень мне там понравилось, очень! Люди какие-то приветливые, доброжелательные. Обстановка необычная... Да все не так, как в других больницах! А Баулина я просто боготворила! Была согласна вкалывать по двадцать шесть часов в сутки! Да-да! Готова была там находиться безвыходно! Думала, чем его отблагодарить за то, что он для меня сделал? И не только для меня. Для многих! Врачей, всего медперсонала... Бывала у него в доме. Сначала по службе... Потом... — Аза Даниловна опустила голову, смущенно кашлянула. — Да ведь я вам уже говорила... Поверьте, он мне тогда нравился! В общем, хотелось, чтобы у него был нормальный дом, быт... Господи, какой он был одинокий! В особняке — как в могиле. Тишина, ни звука... Одна отрада — работа. Да порисовать любил... Но я же видела: не хватало ему женского тепла, ласки. Не знаю, чем бы кончились наши отношения... Ведь он тянулся ко мне... Бывало, вдруг начнет говорить о себе, как его зажимали на старой работе, как он однажды запил... Вы знаете об этом?