После этого яма представлялась ему смертью — местом, куда можно сойти и увидеть, что такое смерть. Он прикрыл яму древесно-стружечной плитой, а сверху положил камни. И теперь, когда шел по этому участку, точно знал, что у него под ногами.
Курт понял, что его секретные места и безмолвная индустриальная площадка для игр перестают существовать. Он видел, как возводятся леса и как их разбирают: в нескольких сотнях метров открывался новый торговый центр. Отец уже запретил членам семьи посещать «Зеленые дубы». Центр построили на месте его бывшего завода, и Курт-старший счел это оскорблением всему району — там будут работать женщины, покупать должны будут женщины и не будет производиться ничего стоящего. Но младшему Курту было любопытно туда заглянуть. Он хотел посмотреть, могут ли выжить призраки.
*
В комнату персонала ворвался Дэн.
— Е… твою мать. Десять минут спускался в е…м лифте — эти е…е обезьяны-покупатели жали на каждую кнопку и кудахтали, как идиоты, когда он останавливался: ой! Чудо из чудес, дверь открылась еще на одном — ты угадала — этаже этого е…о магазина. Можно подумать, дверь открывается туда, куда смотрит телескоп «Хаббл».
«Где мы?» — «Это этаж с играми?» — «Не знаю. Надпись — четвертый». — «Что на четвертом?»
Черт возьми, как они ухитряются найти дверь своей квартиры? Доехал наконец до первого этажа, пробиваюсь сквозь толпу пингвинов, машущих крыльями у полок, дохожу до «Маркса и Спенсера» — и для чего? Чтобы застрять в очереди к этой аномалии с восковыми пальцами. Слушай, я засекал время — веришь ли, ей требуется сорок секунд, чтобы раскрыть пакет и сунуть туда сэндвич! С ума сойти. Я, на нее глядя, думал — меня кондрашка хватит. Почему ее посадили за кассу? От нее только одно требуется, и она не может этого сделать — поместить треугольную пластиковую коробочку в квадратный полиэтиленовый пакет. Ей надо было выдать резиновые перчатки, а еще лучше — отрубить руки к черту, ей от них никакой пользы. И вот, после изнурительной многовековой возни, мне дают мой сэндвич. Теперь обратно на рабочее место — адским лифтом, и из часового перерыва у меня на еду — ровно двадцать минут. Если в холодильнике нет молока, клянусь Богом, я отпилю себе член ржавой ложкой.
— Молока нет, — безучастно подтвердила Лиза.
Дэн моргнул, вздохнул, повалился в кресло напротив и положил голову на стол.
В комнате воняло переполненной урной. На полу валялись останки жареных цыплят, дожидаясь, когда ими займется наконец уборщица.
— Что ты ел на обед? — спросила Лиза.
Дэн ответил, не поднимая головы: