Когда-то его звали Квазимодо, но сложное — французское, что ли — слово быстро преобразовалось в более привычную конструкцию, а за глаза величали так и вовсе Козья Морда. Впрочем, Квазиморда не обижался, потому что видел себя в зеркале.
Не знаю, каким он был раньше, в нормальной жизни, но после «карусели» Квазиморда стал таким. Перекрученным, хромым, с ногами и руками разной длины, с перекошенным асимметричным черепом и челюстью, которая из-за этой асимметрии постоянно выскакивала из суставов с неприятным щелчком… Его можно было легко принять за мутанта, что я вполне мог сделать только что, когда он со своим «Абанамат!» прикидывался псевдоплотью.
— Привет, брат, — буркнул я.
— Не брат ты мне, гнида черножопая, — захихикал Квазиморда.
— Придурок, — сказал я шутнику. — Я ведь тебя и застрелить мог.
— Вянет лист, проходит лето, иней серебрится. Юнкер Шмидт из пистолета хочет застрелиться, — загадочно произнес Квазиморда. Он был крайне начитанным и умным человеком, но о его прошлом никто ничего не знал. — Я бы тебя мог еще раньше прикончить, но уж больно жрать хочу.
— Убил бы и забрал жратву-то.
— Хе. Во-первых, ты не один — там вас вон сколько шарится, в домишке. Во-вторых, жрать одному скучно, да и в компании с покойником тоже невесело. В-третьих, ты не совсем еще говно, потому зачем тебя убивать? Незачем тебя убивать… Пока по крайней мере. А станешь говном — и без меня прикончат добрые люди. Ну и в-четвертых, у меня патроны кончились. А нож я потерял. А голыми руками я тебя не осилю, Упырь.
Вот такой был Квазиморда — тут же выдал весь расклад. Кстати, сталкером как таковым он не являлся, просто бродил в Зоне, что твой мутант, иногда собирал артефакты для продажи, но особой целью это не ставил. Братом я его назвал скорее по инерции, да и никогда не был на сей счет особо разборчивым.
— Пошли тогда жрать, — предложил я.
— Пошли, Упырь. — Он вскинул на плечо замызганный вещмешок, на другое — такой же замызганный «Калашников», древний, с деревянным прикладом.
— Я тут вообще-то на карауле…
— Да нет тут вокруг никого, — заверил Квазиморда. — Идем уже. Я знаю, потому сказал.
Мы вошли в домик, сначала я, за мной — Квазиморда. Профессор воззрился на нас с открытым ртом, а Соболь сказал:
— Опаньки. Кого мы видим, кого мы лицезреем.
— Жрать хочу, — бесцеремонно сообщил Квазиморда, бросая на гравий автомат и неуклюже плюхаясь рядом. — Здорово, лишенцы.
Профессор поспешил отодвинуться подальше. Квазиморда это заметил и, криво ухмыльнувшись (прямо ухмыляться он физически не мог), буркнул: