Родители девочки и ее бабушка, естественно, тоже были здесь. Стояли неподалеку.
— Минако-тян, что случилось? Как твоя простуда? Когда болеешь, надо себя беречь, не тратить понапрасну силы.
Минако, глядя на учительницу, радостно засмеялась. Котани-сэнсей достала салфетку и вытерла девочке нос.
"Здорово, что я все-таки пришла в школу!" — подумала она. От смеха девочки у нее словно камень с души свалился.
— Сэнсей, — сказала мама Минако, в руке она комкала носовой платок, время от времени прижимая его к глазам.
— Что с вами? — удивленно спросила Котани-сэнсей.
— Сэнсей… вчера вы… ради Минако… — от волнения женщина не могла говорить. Муж пришел ей на помощь:
— Вчера вечером к нам домой приходил заведующий учебной частью. Он нам все рассказал. И он попросил нас больше не доставлять вам неприятностей… То есть… он попросил нас забрать… то есть перестать водить…
— Безобразие! — возмутилась Котани-сэнсей. Она не ожидала от завуча такой подлости. Это называется воспользоваться чужой слабостью. Котани-сэнсей так рассердилась, что даже покраснела.
— Сэнсей, вчера Минако все утро стояла с ранцем у двери… бабушку за руку тянула, пойдем, мол… — мама девочки снова заплакала.
— Я до ноября никуда Минако не отпущу. Не волнуйтесь!
— Но заведующий…
— Я сама с ним поговорю. Минако-тян, пойдем скорее в класс, — Котани-сэнсей постаралась сказать это как можно беззаботней.
Увидев Минако, первоклашки Котани-сэнсей вздохнули с облегчением. На переменке многие из них подходили к Минако, пытались с ней играть. Разумеется, почти все, что делала Минако, по-прежнему ужасно мешало и учительнице, и детям. Но Котани-сэнсей встречала все ее выходки неизменной улыбкой и старалась не отчаиваться.
Больше всех от Минако страдал Джунъичи, ее сосед по парте. Это был тихий, спокойный мальчик. Минако часто рвала его тетрадки. А однажды разорвала и учебник — это был единственный раз, когда Джунъичи не выдержал и расплакался.
В первые дни, особенно во время обеда, когда Минако залезала в его тарелку, Джунъичи обижался на девочку. Стоило ей взять что-нибудь из его вещей — карандаш или резинку, — и он тут же сердито вырывал взятую без спросу вещь у нее из рук. Но теперь его отношение к Минако изменилось.
И не только Джунъичи, но и все остальные дети в классе стали относиться к Минако немного по-другому.
Теперь, когда Минако начинала рвать его тетрадку, Джунъичи не кидался ее отбирать, а спокойно говорил:
— Минако-тян, отдай мне тетрадку, пожалуйста.
Иногда Минако успевала совершить свое черное дело, иногда — нет, но в любом случае, возвращая мальчику тетрадь, она радостно смеялась. И Джунъичи смеялся в ответ. Не зная, в чем дело, можно было подумать, что эти двое весело во что-то играют.