— Я буду говорить приятные вещи, Ник, — весело сказал Йеллен. — Я довольно много уже сказал вам комплиментов, но вы пропускали их мимо ушей. Хотя я говорил чистую правду. Я и сейчас намерен говорить правду. Отнеситесь к ней более внимательно, прошу вас.
Чёрт бы тебя подрал, устало подумал Николас. Курьер, помнится, заметил, что время у исполнительного директора резиновое… или что-то в этом роде… но Реннард тогда и вообразить не мог, насколько оно резиновое. Только мантиец сумел бы хладнокровно принимать эту склонность медлить и отвлекаться.
— Я весь внимание.
Директор выдержал паузу. На лице его выразилось, что он собирается с мыслями. Николас терпеливо ждал.
— Ещё до встречи с вами, — сказал Йеллен, — я многое знал о вашем мире. О многом подозревал. Но только узнав вас ближе, я почувствовал уверенность.
И он вновь замолчал. Николас застыл в ожидании, без единой мысли в голове. За таким вступлением могло следовать что угодно.
Директор облокотился о стол, сплёл пальцы под подбородком. Николас заметил, что они нервно вздрагивают. Подобных привычек за Йелленом не водилось, похоже, он отзеркаливал собеседника.
— Николас, — сказал директор торжественно, едва не с трепетом, — как полномочный посол своей планеты, скажите мне — чего вы хотите? Считайте, что изоляция уже снята, эмбарго отменено. Чего ещё вам хотелось бы?
Очередной поворот мог вести куда угодно. Тенденции Николас пока не различал. Он быстро вспомнил, о чём велись разговоры в кулуарах, и ответил:
— Место в Совете Двенадцати Тысяч. Полноценное, с правом голоса.
— Принято, — мгновенно сказал Йеллен и даже прижмурился от удовольствия. — Ещё?
Демон-искуситель, подумал Николас, любопытно, что он потребует взамен. Пока что он предлагает простор для фантазии, не более того.
— Списание долговых обязательств прежнего правительства Циалеша. Признание итогов национализации. Признание легитимности Народного правительства.
Йеллен открыл глаза и недоумённо заморгал.
— Но об этом, — осторожно напомнил он, — мы с вами уже договорились. Ник, смелее! У вас столько возможностей! Не ограничивайте полёт своей мысли. Хотите гуманитарную помощь? Суд над членами бывшего правительства, разумеется, с признанием их виновными? Хотите особый юридический статус? Квоты в лучших университетах? Ну же!
Николас улыбнулся.
— Знаете, о чём я думаю?
— О чём? — с искренним, каким-то детским интересом спросил Йеллен.
— У планет нет души. По крайней мере, в традиционной мистике. Я ума не приложу, что вы хотите у нас купить.
Директор расхохотался. Он хохотал долго и заливисто, утирая слёзы, с нескрываемым удовольствием и восторгом. Николас наблюдал за ним с прежней скептической улыбкой.