Эрвин недоумённо моргнул и наклонил голову к плечу.
— Уровень гормонов контролировать очень легко, — сказал он. — Это же мелочь, Ник. Я люблю тебя. У нас… на Манте друг может просто испытывать чувства своего друга. Любящие друзья обнимаются. Этого достаточно. Чтобы выразить любовь для тебя, мне нужно сделать больше. Я так счастлив это для тебя делать.
— Но ты не получаешь удовольствия, — упрямо уточнил Николас.
— Как это не получаю? — сказал Эрвин с возмущением. — Я перестроил эндокринную систему и увеличил чувствительность нервных окончаний. Ник, если бы я делал это усилием воли, у меня бы не вставал во сне. Знаешь, что я думал в самом начале? Оргазм — это, конечно, наркотик, но я всё равно курю.
Николас засмеялся. Потом покачал головой.
— Я всё-таки не понимаю. Ты не можешь быть гомосексуалистом.
Эрвин приподнял брови.
— Любая непродуктивная сексуальная активность ненормальна, — сказал он низким голосом, явно что-то цитируя. — А если её цель — лишь достижение удовольствия, то не всё ли равно?
Николас снова засмеялся и устроился поудобней, подложив руку Эрвину под голову. Поцеловал его в горячее плечо.
— И всё-таки, — проговорил он, — расскажи мне про Алзее.
Эрвин помолчал, смежил веки.
— Хорошо, — сказал он, наконец, и вдруг улыбнулся. — Только сначала пообедаем.
…Дядя Сан говорит: первый этап развития общества вёл к закону о том, что человек имеет право на жизнь. Второй приведёт к закону, что человек имеет право на счастливую жизнь. Но путь очень трудный.
Он сидит на поваленном дереве и штаны у него испачканы в трухе. Дядя Сан невысокий и лысый, остатки волос торчат во все стороны. Кажется, что он толстый, но на самом деле в нём сплошные мускулы. Жуткая силища! Поглядеть, как он штангу тягает — загляденье. Однажды он выжал стальную трубу, на которой вместо блинов висели четыре девчонки. Взял и стал их раскручивать в воздухе, крякая от натуги. Визгу было!
Если попросить его научить тягать штангу — он научит. Он всему может научить, даже тому, что сам не знает, потому что знает метод. Так он шутит, но на самом деле он правда самый лучший учитель.
Со стороны могучего комля, между корней как в кресле устроилась Лами. Девчонки все болтушки, но Лами не такая, Лами молчунья. Она любит слушать, и ещё — танцевать. Она и теперь молчит, слушает, выписывая в воздухе какие-то заклинания тонкими гибкими руками. А Тон, как всегда, строит из себя взрослого, сидит рядом с дядей Саном и с умным видом ведёт дискуссию. Зачем нужен такой закон, спрашивает он, ведь счастье — это состояние души, к нему приходят через самоанализ, самовоспитание и труд.