– Боря, – рядом со мной на бруствер облокотился начальник разведки группировки Игорь Калугин, – слушай, тут у меня информация прошла, что духи на перекрёстке Алтайской и Старопромысловского шоссе держат прицеп с несколькими тоннами тола и как только наши выйдут на перекресток то они взорвут его. Могут быть серьёзные потери с нашей стороны. Давай, нанесём несколько огневых налётов туда. Может с детонирует? А?
Мы минут пять рассматривали перекрёсток, гадая где можно разместить прицеп со взрывчаткой, чтобы нанести как можно больший урон нашим подразделениям. Прикинули несколько мест и нанесли мощные огневые налёты, ожидая ответного взрыва, но ничего там не с детонировало.
24 января Утром меня разбудил лейтенант Шумков: – Товарищ подполковник, во втором
дивизионе ЧП. Вчера вечером у них в одной из самоходок замкнуло электропроводку и самоходка загорелась. Правда, огневики сработали оперативно и сумели быстро потушить машину и за ночь восстановить её. А в 4 часа ночи уже в другой самоходке не потушенный окурок бросили на пучки пороха. Самоходка мгновенно вспыхнула. Бойцы быстро покинули машину, а механик-водитель отогнал её на сто метров вперёд позиций и сам благополучно выскочил из неё. Потушить её не получилось и через полчаса самоходка взорвалась.
Я посидел несколько секунд на кровати, осмысливая сообщение и потянулся к телефону.
– Борис Геннадьевич, – послышался истерично-плачущий голос Пиратова в трубке, – у меня ЧП. Не успел я толком покомандовать дивизионом и у меня такое ЧП. Что делать не приложу ума? Товарищ подполковник, я не виноват – это всё эти балбесы – солдаты…., – и так далее и тому подобное. Я молча выслушал эту белиберду и дождался когда он замолчит.
– Пиратов, ты чего убиваешься? Никто не погиб – и это самое важное. Эту железяку спишем, а ты проведи расследование: накажи кто виновен и поощри кто проявил себя в этих событиях…
Я положил трубку на телефонный аппарат и стал медленно одеваться, оттягивая неприятный момент, когда мне придётся докладывать о ЧП в штаб группировки и в округ Гвоздеву. Вот уж они поизгаляются надо мной. Когда я докладывал в штаб группировки своим артиллеристам о потерях в личном составе, даже о травмированных – то мои доклады вызывали бурю эмоций на противоположном конце провода. Так что эти доклады доставляли мне много неприятных минут и всегда оставляли осадок.
В очередной раз вздохнув, я поднял телефонную трубку и попросил дежурного телефониста связать со штабом группировки и был немало удивлён тем, что в штабе артиллерии достаточно равнодушно восприняли моё сообщение о взрыве самоходки: – …Ну, если никто не погиб то ерунда. Ты лучше, Копытов…., – дальше пошла постановка задачи на день.