— Оружие не обнажать, — прохрипел Торин. — Вдруг получится договориться? Мы, конечно, много уродцев уложим, но они нас попросту числом сомнут. Эвон сколько их набежало…
— И откуда только взялись? — эхом отозвался Гунтер. — Вечером ведь поблизости ни единого не прошмыгнуло. А ещё и змеюга эта…
Змей с бараньей головой повернулся к Гунтеру и зашипел, изредка показывая из пасти раздвоенный чёрный язык. Германец отступил, но взяться за топор не решился.
— Да ладно тебе…
Карлик, стоявший поодаль с гордо выгнутой колесом грудью, заговорил. Если судить по интонации, то речь его была гневна и грозна, однако, как отец Целестин ни вслушивался, ни единого знакомого слова не разобрал. Язык низкорослого племени не походил ни на одно знакомое монаху наречие и был тяжёл да грубоват. Видимо, уяснив, что люди не могут понять смысл его речений, маленький бородач напирал на мимику и угрожающие выкрики, иногда переходящие во взвизги. Карлик топал ногами, корчил устрашающие рожи, тыкал своим молоточком то в бесстрастно замершего рядом змея, то в людей и беспрестанно оборачивался, указывая куда-то за озеро. Глядя на кривляку, Торин и остальные едва сдерживали смех, но вслух высказываться не решались, ибо Видгнир успел шепнуть, что змей, по его мнению, тварь пусть и бессловесная, но разумная и норманнское наречие явно понимает. Отец Целестин удивился было, но вовремя вспомнил, что сгинувший неизвестно где Гюллир тоже более-менее сносно разговаривал на норвежском, ибо сей язык употребляли ведьмы из Железного Леса, ушедшие из Мидгарда не столь давно. Красавицы ведьмы быстро передали знания драконам, ну и конечно же эта свернувшаяся жгутом тварь — полубаран, полузмея — вполне могла нахвататься нужных слов от Ночных Всадниц. В том, что змей с ведьмами заодно, отец Целестин не сомневался. Не могут столь безобразные чудища не быть союзниками тёмных сил!
Карлик тем временем разошёлся вовсю, вогнав себя в совершеннейший экстаз. Его тонкие дребезжащие вопли резко контрастировали с абсолютной, почти благоговейной тишиной, соблюдаемой остальными недомерками, внимательно наблюдавшими за ним и сбившимися в кучку людьми. Наконец, оратор издал последний режущий уши звук, похожий на скрежетание точила, коим правят донельзя заржавевший меч, и потом напыжился так, что на миг монаху показалось, что сейчас раздастся хлопок и маленький говорун лопнет. Вскинутая в недвусмысленном жесте рука бородача указывала на выход из долины. Всё стало ясно — карлик требовал, чтобы пришлецы немедленно убирались подобру-поздорову. Змей же, подобно некогда виденным отцом Целестином индийским кобрам, поднял голову над землёй и уставился на Торина, словно зная, кто главный среди маленького отряда. Конунг некоторое время молча изучал тёмные выпуклые глаза странного создания и после проговорил: