И вдруг услышал голоса: то ли кто-то плакал, то ли причитал — не понять. Сошел на обочину в рожь и снова прислушался. Голоса приближались.
Емельян расстегнул вещмешок, сунул туда руку, чтоб на всякий случай быть готовым к действию с автоматом, и, опустившись на колено, приготовился к встрече... Но с кем — сам не знал.
Вот уже на дороге отчетливо вырисовались три темных силуэта: один большой и два маленьких. Вскоре Емельян точно определил — женщина с детьми. Она шла быстро, а ребятишки бежали трусцой.
Емельян привстал и пошел навстречу. Женщина, а за ней и дети шарахнулись в сторону. Все заголосили.
— Тише, — произнес Емельян, — успокойтесь... Я не бандит... Вас не трону... Откуда и кто такие?
Женщина, как смог приметить в темноте Емельян, еще совсем молодая, продолжая всхлипывать, прижала к подолу ребятишек и быстро затараторила:
— Из Поречья мы... Бежим со страху... Там палять... Людей тоже...
— Спокойнее, гражданка. Меня не бойся. Свой я, свой...
— Это добре, што свой. А там...
— Что там? Говори!
— Нас в кузню хотели затолкнуть... И спалить...
— Ничего не пойму. В какую кузню? Кто толкал вас?
— Германцы и Хведар, полицай одноглазый.
— Почему в кузню?
— Хведар кричал: «Всех партизанских прихвостней в кузню!». Человек с пятьдесят туды толкнули... И мою сестру Шурку тоже туды. Яна связным у партизан была... Потом германцы облили кузню керосином и подпалили ее... Все сгорели... И Шурка сгорела... в кузне.
Женщина упала наземь и зарыдала.
— Дяденька, не трогайте нас! — всхлипывали дети.
Емельян вынул из мешка хлеб с салом и отдал женщине, а она — детишкам. Ребята, видать, изрядно изголодавшиеся, накинулись на съестное и совсем успокоились, да и мать тоже поостыла. И только сейчас Емельян толком разобрался в ситуации, сложившейся в Поречье. Попалась на глаза Федору-полицаю вышедшая только что из леса и направлявшаяся по тропинке от реки в село Шура Ермалович. Он и скрутил комсомолку. Сначала был допрос с побоями, а потом кузница. За Шурой стали хватать всех, чьи родственники числились в партизанах. Набили полную кузницу... Вот отчего небо высвечивалось огненным полукругом — пылал людской костер... Никогда доселе не слышал Емельян о такой адской инквизиции.
— Как фамилия того полицая? — спросил Емельян.
— Гнидюк, — ответила женщина. — Хведар Гнидюк. Страшный, усы, как у таракана, а на глазу черная повязка... Не наш он. Из суседнего села...
— А вы куда идете?
— В Бубновку. Там мой свекор живет. К нему и бежим.
— Счастливый путь! — сказал Емельян и вышел на дорогу.
— Дзякуем за угощенье, добрый человек! — кричала Емельяну вслед женщина...