А политрук еще пристальней посмотрел на гостя: может, сослуживец или земляк?
— Присмотритесь друг к другу, возможно, оба припомните кое-что, — сказал майор и, снова обратившись к Усольцеву, пояснил: — Так вот, у нашего комиссара погибла вся семья в Поречье, жена, дочурка, теща.
— Не так... Не все, — путался Усольцев. — Олеся... Ваша дочь жива! Да-да, жива!
Землянка мгновенно наполнилась шумом. Политрук кинулся к гостю:
— Как жива? Откуда вам это известно?
— Тихо! — властно произнес командир. — Слушаем одного товарища Усольцева.
— Сейчас... Все расскажу... Я так счастлив и рад, что не знаю, откуда начинать... Погодите... Отдышусь...
И пришлось Емельяну начинать невеселый свой рассказ с самого начала, с той роковой минуты, когда он оказался под немецким танком, а потом и в лапах у фашистов. Всю свою нескладную жизнь выложил, ничего не утаив. А в центре всего рассказа была Олеся, славная девочка, послушная и понятливая, помогшая ему вырваться из капкана и обрести жизнь.
— Спасибо вам за такую Олесю! — пожал руку политруку Усольцев.
Все бросились к своему комиссару: поздравляли с дочкой, советовали немедленно ехать к леснику Рыгору Гриневичу и привозить Олесю в отряд, словом, в землянке царил такой восторг, которого никогда здесь не бывало. И Усольцева благодарили, а он был безмерно счастлив, что наконец-то Олеся будет с отцом.
— Спасибо, брат! — политрук обнял Емельяна, и они с минуту стояли вот так, обхватившись. У майора Волгина влажными стали глаза.
Сутки пробыл Усольцев в отряде «Мститель». Все время — днем и ночью — был рядом с комиссаром. Днем политрук Марголин знакомил его с партизанами, показывал оружие, отбитое у немцев, мины-самоделки, а ночью спали в одной землянке. Спали, правда, самую малость, почти всю ночь проговорили: про Олесю, про жену и детишек Емельяна. Семену Марголину пришлось вспомнить свою жизнь — так просил Усольцев. Хотя еще молод был комиссар — тридцать исполнилось, но было что вспомнить. Особенно армейские годы: службу в Житомире, в легкотанковой бригаде, где стал командиром боевой машины.
— Может, видел когда-либо танк Т-26? — спросил политрук.
— Мне все фрицевы танки попадались, — ответил Усольцев. — Наших мало доводилось видеть.
— Хвастать не буду, так себе машина. Броня слабовата, да и мотор ей под стать. Танкисты прозвали братской могилой. Сколько этих двадцатьшестых осталось на поле боя — не счесть... Говорили, что новый танк вот-вот должен появиться. Скорей бы! А может, он уже есть? Ничего мы здесь, в лесу не знаем, — вздохнул политрук.
— Как же политруком стали? Училище кончали?