Она медленно подошла к окну, ступая осторожно, как будто ей жали туфли.
К нам постучали. Вошла девушка с вином, поставила на столик и ушла. Я налил вина и подошел к Вере.
— Не хочу; раньше хотела, а теперь не хочу.
Я поставил бокалы на подоконник, взял ее за руку. Вера отняла руку. Мы стояли совсем рядом; я смотрел в окно, но ничего не видел. И вдруг она осторожно положила свою руку на мою.
Все случилось само собой, неожиданно очень просто...
— Наверное, это очень нехорошо, — вдруг сказала Вера, — не видеться столько лет, не знать друг о друге и вдруг встретиться... Встретиться в такое время, в такое время, чтобы, может быть, никогда больше не встречаться!
Я не слушал, только смотрел на нее и видел, что она что-то говорит, и удивлялся тому, что мы вчера еще жили друг без друга, и это было как полет по неизвестному маршруту в тумане. Было просто счастьем на нее смотреть.
— Мы встречаемся, может быть, в последний раз, — повторила Вера.
— Ничего подобного! — возмутился я. — Мы будем с тобой счастливы, обязательно. Понимаешь, несмотря ни на что, счастливы.
Я взял с окна бокалы. И мы выпили за победу и за наше «послевойны».
— За наше «послевойны»! — медленно повторила Вера. — Это скоро?
— Это должно быть скоро, я всегда так думал. Мы все так думали, Верочка.
— Хочу верить, понимаешь? Очень хочу.
И вдруг завыла сирена. В номер постучали, и коридорная на бегу крикнула:
— Администрация предлагает спуститься в убежище.
— Мы не пойдем, Саша?
Я взял ее руки — маленькие, влажные, горячие.
— Как это глупо, — сказала Вера, — как это глупо! Если бы ты знал, как я тебя всегда любила, как я давно тебя любила! Саша!
Неподалеку стрелял зенитный автомат. Мы подошли, обнявшись, к окну.
В небе среди множества мохнатых черных разрывов на высоте четырех тысяч метров неслышно скользил разведчик.
— Удивительно, что это так красиво и так страшно, — сказала Вера.
Я оборвал ее, вероятно, слишком резко и сердито, сказав, что в этом нет и не может быть ничего красивого.
— Ну, скажи еще, что я говорю чепуху, скажи, пожалуйста, что я дура.
— Ты умная и хитрая, как лисичка, и я не хочу, чтобы ты так говорила. Знаешь, кто ты? Ты Верка-репейник! Помнишь?
— Ох, как я тогда замерзла на лодке, но я молчала, Саша. Я замерзла, но я не жаловалась.
— Вот и теперь не жалуйся, пожалуйста, ладно?
— Нет, теперь буду, теперь не могу.
Мы отошли от окна и сидели молча.
— Какой это ужас! Ну, зачем мы только теперь с тобой встретились, Саша? Почему не раньше, когда все могло быть так хорошо? И не потом, когда все кончится?
— Очень хорошо, что сейчас. Не нужно жалеть... И прекрасно, что так случилось!.. Ты знаешь, о чем я думаю?