— Тогда не понимаю к чему этот разговор. Чего вы от меня хотите? — Нахмурилась она.
— Рика… Можно так называть тебя?..
— Ну все, хватит, — досадливо отмахнулась она и попыталась уйти, но я схватил ее за руку, за ее нежное тонкое запястье и она остановилась. Слабо попыталась выдернуть руку, потом будто смирилась на миг, но тут же снова дернулась посильней, и я ее отпустил.
— Быть может мне надо воспринимать все это как признание в любви? — Насмешливо спросила она.
— Где-то рядом, — улыбнулся я.
— Это твой способ добиваться секса?
— Если ты спросишь сейчас "Ты говоришь это всем девушкам, с которыми хочешь переспать?" — ты меня разочаруешь. Ты ведь не опустишься до столь банального вопроса?
— Я примерно это и спросила… как же я банальна. Ты уже разочарован?
— Почти. Я сказал тебе пару комплиментов, а ты уже заговорила о сексе. Ты легкая добыча.
— Ты не любишь легкую добычу?
— Я почти уже люблю тебя.
Кажется, я все-таки ввел ее в замешательство. На пару секунд. Она просто не нашла сразу чем парировать. Но вскоре отыгралась — потрепала меня снисходительно по щеке и произнесла:
— Ты забавный щеночек. Быть может, если под конец вечера у меня будет хорошее настроение, я кину тебе косточку. Только смотри не подавись.
Она ушла, гордо подняв голову, а я долго смотрел ей вслед. Потом закурил. Выпуская в темнеющее небо колечки, я представлял себе, как наматываю на кулак белокурые волосы этой куклы и засовываю ей в рот… то, от чего она будет давиться, морщить смазливое личико и пытаться отплевываться. Как забавно, я не мог так думать, у меня не могло быть таких фантазий, это вообще был не я. Просто я ненавидел эту суку. За ее глаза, разочаровавшие меня, за ее высокомерие, за эту моральную пощечину, которую она дала мне в ответ на признание в любви. Я даже не хотел ее больше. Мне просто надо было ее немного растоптать. И в этом не было ни капли секса.
Должно быть, в конце вечера у нее было настроение. Соответствующее настроение. Я старался не обращать на нее внимания, изо всех сил пытался увлечь себя разговорами с коллегами по цеху, но глаза мои все равно то и дело тянулись туда, где была Эрика. Эрика, которую самозабвенно укатывал Петька Воронков, сын владельца "Армагеддона", нашей самой вездесущей газетенки в городе. Петька был мой ровесник, а значит года на три младше Эрики (про ее возраст мне уже успел рассказать Митяй), но эта разница в возрасте ничуть его не смущала. И дело-то было не в этих трех годах разницы, а в том, что глаза Эрики были старше Петьки на целую вечность. Петька не замечал этой проблемы с глазами. Может, он был пьян, может, излишне самоуверен. Наблюдая за ним, я засомневался, что мне удастся так уж легко заполучить в эту ночь ненавистную белокурую бестию. Воронков помимо своего важного отца, обладал еще и незаурядным обаянием. Словом, с большинством женщин он умел найти общий язык. Многие мои знакомые ему откровенно завидовали, но я не мог не восхищаться таким редким сочетанием благ в одном человеке — деньги, внешность, обаяние. Что-то нужно разве еще? Должно быть, в прошлой жизни Петька был мучеником или святым — зарабатывал себе на эту реинкарнацию счастливую беззаботную жизнь. Я никогда не верил во вселенскую несправедливость, что одним все, а другим ничего. Справедливость в мире есть, но разглядеть ее с высоты нашего роста почти невозможно. Она слишком глобальная. Нужно иметь крылья, чтобы подняться и ее увидеть. Раз у Петьки было так много, значит, когда-то он много отдал. Впрочем, в тот момент, когда я наблюдал за его брачными танцами вокруг моей жертвы, мое отношение к нему не было таким уж пацифистским. Я нервничал. Не ревновал, скорее чувство мое больше смахивало на досаду. Не помню, чтобы я испытывал по отношению к кому-нибудь такую горячую жажду мести. Это ощущение было для меня ново, потому я не знал, как с ним бороться. И не боролся. Я знал, что лишь обидев, уязвив Рику так же, как уязвила она меня, я смогу вернуть себе душевное равновесие. И Рика нужна была мне именно в эту ночь, пока все во мне не остыло. Но Петька! — он все портил. Не стоило даже пытаться…