Я не видел его тридцать пять лет. Не знал, жив ли он. И на фронте мы встречались от случая к случаю, когда полк выводили с передовой на учения или перебрасывали на другой участок обороны. А фамилию помнил, помнил его легкую, хотя и чуть вперевалочку, походку, крепко сбитую фигуру, выдававшую недюжинную силу, широкое лицо, нос пуговкой, быстрые, все подмечающие глаза и характерную скороговорку.
Я помнил его хорошо, будто мы расстались совсем недавно, и потому на встрече ветеранов нашей 225-й Краснознаменной Новгородской ордена Кутузова 2-й степени стрелковой дивизии, едва увидел его, узнал сразу.
— Вы командир шестой роты Евдокимов, да?
— Евдокимов, — подтвердил он. — А вы кто?
Я назвал себя. Он начал вспоминать, но безуспешно, а я тем временем разглядел на его пиджаке орден Александра Невского.
— Разве командиров рот награждали такими орденами?
Он улыбнулся совсем так, как улыбался раньше:
— После ранения в сорок четвертом я попал в 53-ю Краснознаменную гвардейскую дивизию. Там доверили батальон.
Потом, уже в письме, он радостно сообщал, что вспомнил наконец-то, каким был и я три с половиной десятилетия назад. Были новые встречи в Москве, где он живет, и в Новгороде, были письма и поздравительные открытки...
* * *
Ночь началась, как всегда. Привычно посвистывали над брустверами пули, шлепками бились в дерновые стены траншей. Привычно высвечивали испанцы нейтральную полосу ракетами (против полка в обороне стояла «Голубая дивизия» генерала Франко), и тогда на несколько секунд пропадало усыпанное бледными звездами небо, на излете ракет косо неслись к земле тени деревьев. Пользуясь хорошей погодой, над передовой то и дело пролетали ночные бомбардировщики. В близком тылу врага они выключали моторы, какое-то время планировали, выискивая цели, и сбрасывали бомбы.
Ночное время самое подходящее для разведки и самое тревожное для часовых. Поэтому и не спят командиры взводов, рот и батальонов, ходят от точки к точке, проверяют, хорошо ли несут службу бойцы, будят заснувших и дают разгон за притупление бдительности — бывает и такое.
Утром на землю пал туман, густой и непроглядный. Снова пришлось не спускать глаз с ничейной земли. Успокоились после того, как показалось солнце.
Принесли завтрак. Скинули сапоги, брюки, чтобы подсушить их на солнце, — после вчерашнего дождя в траншеях стояла вода, все перемазались и перемокли за ночь.
Тихо было. Начало припекать солнце. На передовой ни одного выстрела. В дзоте только о чем-то спор пошел. Часовой пулеметчиков просунулся в дверь, чтобы узнать, из-за чего сыр-бор разгорелся, и получил нож в спину.
