Может быть, впервые, подогревая друг друга, о-послевоенной жизни размечтались, планы на нее начали составлять. Вначале все чаще о довоенной жизни вспоминали, потом и она начала забываться, казаться какой-то нереальной — все думы война заняла. Теперь, видно, наступило другое время. Таня на эти мысли навела, она же их и в другую сторону повернула:
— Во куда вас занесло, а фронт, между прочим, еще гремит, и о нашей дальнейшей жизни бабушка надвое сказала.
Не вовремя сунулась, словно хороший сон спугнула. На нее зашикали:
— Типун тебе на язык, Танька! Опять на свою голову накаркаешь!
В словах Тани была правда, от которой никуда не денешься. Мечты о будущем отлетели прочь. Но только в тот вечер, а потом стали возвращаться снова, близкие и заманчивые.
Наступление развивалось успешно. За расширение плацдарма юго-восточнее Бреслау дивизия была награждена орденом Кутузова II степени и продолжала продвигаться вперед. И было приятно сознавать, что у страны есть все для обеспечения фронта первоклассной техникой и продовольствием, что поступает в армию все больше танков, пушек и самолетов, не может противостоять широко развернувшемуся последнему наступлению фашистская Германия. Уже освобождены от коричневой чумы Румыния, Югославия и Венгрия. Взят Берлин! Ничто уже не могло спасти фашистские войска, сбившиеся на клочках оставшейся за ними земли в Германии и Чехословакии, от полного разгрома, но они продолжали огрызаться, все еще гибли солдаты и офицеры, ложились изувеченными на операционные столы.
Они не щадили себя ради скорейшего наступления мира. Спасая товарищей от гибельного огня пулемета, бросился на амбразуру вражеского дзота белорус Сергей Коваленко. Скоро дивизионная газета сообщила о подвиге паренька из уральского города Кушва Владимира Петрова. Он вступил в единоборство с большой группой гитлеровцев и погиб, уничтожив в неравном бою двадцать солдат противника.
Коваленко и Петров были представлены командованием дивизии к званию Героев Советского Союза посмертно.
В боях за Шургаст погиб заместитель командира дивизии полковник Лапшин, а десятого февраля был ранен комдив Песочин. В медсанбат его привезли с небольшой раной в голове. Сделали перевязку, и Тимошин повез Песочина в черепной госпиталь. Операцию делали там, извлекли осколок. Он был небольшим, но повредил оба полушария, и Михаил Александрович Песочин скончался третьего мая, не успев получить два ордена Ленина за последние проведенные им бои. Похоронили комдива на Холме Славы во Львове в генеральской форме.
Смерть Песочина потрясла дивизию — привыкли к нему, любили, надеялись на выздоровление. Поразила своей несправедливостью — знали, что Михаил Александрович в армии с восемнадцатого года, за бои на Халхин-Голе награжден монгольским орденом «Полярная Звезда», с пограничных сражений в районах Лучно и Дубно — на Отечественной, командуя 131-й дивизией, оборонял Сталинград, прорывал блокаду Ленинграда, с 225-й прошел от Псковщины до Германии. До чего же жестока бывает порой судьба!