Снаряд взрыхлил землю, отскочил, снова упал и еще долго, крутясь и подпрыгивая, скользил по наледи, пока не остановился. И со вторым произошло то же самое, и с третьим. Вернулась, разбудила Переверзева и рассказала об увиденном.
— Ну ты и даешь! После войны своим детям рассказывай такие сказки, а не мне.
— Иди, посмотри сам.
Переверзева заело. Не поленился, сходил:
— Ты права. Болванками стреляют, видно, нет осколочных.
Может, и так. Вечером же снаряды у немцев нашлись. Не успели погрузить первую партию, как разбили машину. Раненых пришлось снова стаскивать в карьер, а потом всю ночь вывозить на лошадях через час по чайной ложке, чтобы не скапливались они на открытом месте.
Хватит, хватит об этом, снова убеждала себя Семенова, нечего ворошить. Было и прошло, быльем поросло, а перед глазами все стоял и стоял карьер, бесконечные носилки с ранеными. Вернула к действительности ее Тамара:
— Ты что, язык проглотила?
— Не ворочается. Все во рту пересохло.
Тамара покосилась на нее и больше не разговаривала — у нее тоже «не ворочался». А Семенова подняла голову, увидела впереди шатающуюся из стороны в сторону бесконечную колонну, пыль и дым вновь ощутила и такую безмерную усталость, что с трудом удержалась от соблазна послать все к черту, упасть под первый попавшийся на глаза куст, пусть и навсегда. Нет больше сил терпеть ни прошлую, ни нынешнюю муку. К черту! Все к черту, дьяволу, к кому еще?
Два всадника замаячили над головами солдат. Вот кому хорошо. Счастливчики! Один протянул руку, указывая на девушек. Второй пришпорил коня, поравнявшись с ними, спросил:
— Где остальные?
Тамара махнула рукой назад.
— Там где-то. Зачем понадобились?
Не отвечая на ее вопрос, заместитель командира полка по политической части подполковник Щукин оценивающе оглядел истомленных жарой и жаждой девушек, взглянул на начальника штаба капитана Цыцерова и беспомощно развел руками:
— Хотели вас в голову колонны направить, поддержать дух солдат.
— Так нам же не обогнать! Мы с ног валимся, — удивилась такой просьбе Тамара.
— На лошадях подбросим, — обрадовался Щукин, уловив в ее голосе согласие.
— А пить дадите? — спросила Семенова, облизывая пересохшие, потрескавшиеся губы.
— Все колодцы отравлены. Дойдем до реки, проверим воду, вот тогда...
— Тогда мы и без вас напьемся. А сейчас по глотку, чтобы горло смочить, дадите, а? — настаивала Тамара.
Семенова поддержала ее:
— По маленькому, товарищ подполковник. Чтобы песню затянуть.
— Нет воды. Да и не обязательно песню! Вы просто идите побыстрее — за вами потянутся.
— Побыстрее! Мы и так еле плетемся, — не в силах больше держаться на ногах, Тамара опустилась на траву.