Ее примеру последовала Семенова.
— Время уходит, девушки, — напомнил о себе Щукин. — Прошу вас. Надо, понимаете, надо. Вы же у нас все можете.
— Как, Маша? — не поднимая головы, спросила Тамара, ожидая, что Семенова откажется, тогда и ей проще будет сделать то же самое.
— Что как? Может, попробуем? Вставай, Томка, погибать — так с музыкой.
На лошадях в голове колонны оказались быстро.
— Мы поедем впереди. Не отставайте, пожалуйста, — попросил Щукин. — И, если сможете, хорошо бы песню, а?
— Ладно, — пообещала Тамара и засомневалась, повернувшись к солдатам и увидев их отрешенные от всего на свете лица, запекшиеся, потрескавшиеся губы, кровь на них, — не поддержат.
Пристроились в первый ряд. Пошли тем же тяжелым шагом, что и солдаты. Щукин несколько раз оглядывался, звал за собой, но куда там. Не было сил идти быстрее, пока Тамара не начала «Катюшу». Маша Семенова подхватила. Еще кто-то, но робко, неуверенно. Голоса окрепли, когда, не сговариваясь, запели на тот же мотив фронтовые слова песни:
Это наша, русская «катюша»
Немчуре поет за упокой!
Задорные нотки послышались, каждому захотелось погромче подтянуть. Под песню пришлось «ножку взять». От этого ряды выровнялись. Не успели закончить обновленную на солдатский лад «Катюшу», кто-то в задних рядах «Махорочку» вспомнил. Ее и совсем дружно грянули:
Эх, махорочка, махорка!
Породнились мы с тобой.
Вдаль дозоры смотрят зо-о-рко,
Мы готовы в бой! Мы готовы в бой!
Под такие слова ноги сами вперед запросились и на душе отпустило.
А бой уже не за горами ждал. У небольшой речки были встречены пулеметными очередями из охваченной огнем деревни. Если подожгли, значит, удерживать не собираются. Бросились вперед. Пока форсировали, разгоряченные тела охладили, воды успели похватать, а потом кустами, ложбинками к деревне устремились.
Тамара орешником пробиралась, потом, спасаясь от обстрела, в канаву нырнула и невольно отпрянула назад: чуть не в обнимку лежали дед со старухой и внучка между ними. Проверила пульс — мертвы.
Сцепив зубы, побежала дальше, у крайнего дома ее поджидала Маша Семенова:
— Ой, Томка, сумасшедшая здесь!
— Где?
— Да вон по пепелищу ходит.
От сгоревшего дома осталась только печь с длинной трубой. Молодая, с темными распущенными волосами женщина разрывала палкой угли.
— Дети у нее сгорели, вот она их и ищет, — прошептала Маша. — Двое — мальчик и девочка.
— Надо ее в больницу отправить.
— Не дается. Женщины уже пытались ее связать — не смогли.
— Пойдем, может, уговорим.
— Я боюсь, — снова прошептала Маша.
— Я тоже. Пойдем.
Но и они не смогли ни уговорить, ни справиться с сумасшедшей, пока не пришли на помощь солдаты. Через час полк двинулся дальше.