По крайней мере, я был рад, что мои слабые подозрения в отношении Костиного отца рассеялись как дым".
Наступивший день не сулил Косте удачи. Он не выучил уроков. Вместо этого, после ухода Саши, Костя пошел гулять с Рутой и выгулял ее так, что старушка еле приволокла ноги. Элеонора Витольдовна даже опасалась, уж не случилось ли чего с ними во время прогулки, так долго отсутствовала в этот раз ее любимица.
Мама даже не спросила Костю, где он пропадал. Она просто усадила его ужинать и весь вечер молчала. Костя же, как управился с оладьями, сразу удалился в свою комнату и опять вместо уроков читал "Приключения Тома Сойера". Он уже не помнил в который раз. Эта книга часто служила ему утешением во многих неприятностях.
А Косте неприятности грозили новые. Но они его не пугали. На него вдруг напало какое-то отупение, стало совершенно безразлично, поставят ему "два" или нет.
Три урока ему просто везло, не спрашивали. А на четвертый и вовсе мобилизовали. В самом начале урока литературы раздался стук в дверь, и в класс просунулась голова Сашки Чернецо-ва, десятиклассника.
— Анна Петровна, — забасил Сашка совсем мужским голосом, — можно Костю Кострова забрать. Константин Ростиславович просил для дуба.
— Для дуба? — переспросила Анна Петровна.
— Да, мне в помощь.
— Ладно, его можно. Костя, иди, Саша тебе все расскажет. Домашнее задание потом не забудь у кого-нибудь спросить.
Для дуба, так для дуба. Не уловив, что это такое, Костя вышел из класса.
— Дуб рисовать будем к Пушкинскому вечеру, — подтвердил его смутные догадки Сашка.
Сашка был известным художником в школе. Отличал его и Константин Ростиславович, преподававший в лицее предмет под названием "Изобразительное искусство", который сам он всегда называл "Живописью".
— Константин Ростиславович, — продолжал басить Сашка, — говорил, что ты хорошо мажешь. А мне помощник нужен, дуб большой, я один не управлюсь.
Сашка привел Костю в художественную мастерскую: там у стенки, почти до потолка, стоял здоровенный, вырезанный из белой фанеры дуб. Его и надо было раскрасить, придав. фанере вид живого дерева.
— Привел? — встретил их художник, больше похожий на разбойника или пирата. Очень высокого роста, широк в плечах, грузен, темноволос, лицо грубое, в шрамах, и бас еще гуще, чем у Сашки. Только золотой серьги в ухе да кривого тесака за поясом ему и не хватало.
Последовавший разговор по тембру напоминал дружескую беседу двух бурых медведей или перекличку больших оркестровых труб, которых называют тубами.
— Привел, — прогудел Сашка.
— Ну вот вам краски. Кисти возьмете, какие надо, и малюйте. Потом покажете, что получилось.