— Ей уже лучше. Она всегда как выпьет пять-шесть коктейлей, так сейчас же начинает громко выть. Сколько раз я ей втолковывала, что ей на спиртное и смотреть нельзя.
— А я и не смотрю, — вяло оправдывалась обвиняемая.
— Мы услышали вой, и я сразу сказала доку Сивету: «Ну, док, тут требуется ваша помощь».
— Она вам, наверно, признательна за заботу, — вмешалась третья дама не слишком ласково, — но только вы ей все платье измочили, когда окунали ее головой в воду.
— Терпеть не могу, когда меня окунают головой в воду, — пробурчала мисс Бедекер. — В Нью-Джерси меня раз чуть не утопили.
— Тем более, значит, не надо вам пить, — подал реплику доктор Сивет.
— А вы за собой смотрите! — завопила мисс Бедекер с внезапной яростью.
— У вас вон руки трясутся. Ни за что бы не согласилась лечь к вам на операцию!
И дальше все в том же роде. Помню, уже под конец вечера мы с Дэзи стояли и смотрели издали на кинорежиссера и его звезду. Они всё сидели под старой сливой, и лица их были уже почти рядом, разделенные только узеньким просветом, в котором голубела луна. Мне пришло в голову, что он целый вечер клонился и клонился к ней, понемногу сокращая этот просвет, — и только я это подумал, как просвета не стало и его губы прижались к ее щеке.
— Она мне нравится, — сказала Дэзи. — Она очень хороша.
Но все остальное ее шокировало — и тут нельзя было спорить, потому что это была не поза, а искреннее чувство. Ее пугал Уэст-Эгг, это ни на что не похожее детище оплодотворенной Бродвеем лонг-айлендской рыбачьей деревушки, — пугала его первобытная сила, бурлившая под покровом обветшалых эвфемизмов, и тот чересчур навязчивый рок, что гнал его обитателей кратчайшим путем из небытия в небытие. Ей чудилось что-то грозное в самой его простоте, которую она не в силах была понять.
Я сидел вместе с ними на мраморных ступенях, дожидаясь, когда подойдет их машина. Здесь, перед домом, было темно; только из двери падал прямоугольник яркого света, прорезая мягкую предутреннюю черноту. Порой на спущенной шторе гардеробной мелькала чья-то тень, за ней другая — целая процессия теней, пудрившихся и красивших губы перед невидимым зеркалом.
— А вообще, кто он такой, этот Гэтсби? — неожиданно спросил Том. — Наверное, крупный бутлегер?
— Это кто тебе сказал? — нахмурился я.
— Никто не сказал. Я сам так решил. Ты же знаешь, почти все эти новоявленные богачи — крупные бутлегеры.
— Гэтсби не из них, — коротко ответил я.
Он с минуту молчал. Слышно было, как у него под ногой хрустит гравий.
— Должно быть, ему немало пришлось потрудиться, чтобы собрать у себя такой зверинец.