— Что ты предлагаешь?
— Я предлагаю, чтобы я судил в твоих владениях, а ты — в моих.
Гея заколебалась лишь на мгновение.
— Согласна.
Лир повернулся к людям на берегу. Сначала он сосредоточил суровый взгляд на сэре Андрасе.
— Моя воля такова: рыцарь и его оруженосец должны вернуться в свое королевство в глубине суши целыми и невредимыми, — Лир немного помолчал, в его глазах блеснуло лукавство, и он добавил: — Сэр Андрас, ты скоро узнаешь, насколько драгоценны женщины. Отныне и навсегда ты будешь производить на свет только дочерей, а они, в свою очередь, будут рожать только девочек. И тебе следует быть мудрым и всегда помнить: богиня земли присмотрит, чтобы ты хорошо обращался со своими дочерьми.
Лицо рыцаря лишилось последних остатков краски, сэр Андрас даже как будто уменьшился в размерах; и тут же он и его воин бросились бежать с берега со всех ног.
Потом Лир обратился к женщинам.
— Мудрые женщины, я благодарен вам за дружбу, которой вы одарили мою дочь, и потому дарую вам этот монастырь. — Лир величественно взмахнул рукой, и внезапно серые скучные стены на утесе изменились — камни стали белыми, светящимися, точно жемчуг. Все четыре женщины, стоявшие у воды, восторженно вскрикнули. — Вы увидите также, что я изменил кое-что внутри, чтобы украсить ваш новый дом, — Лир ласково улыбнулся женщинам. Потом посмотрел наверх, и его голос донесся до монахов, что все еще стояли на коленях на краю утеса. — Вы, мужские особи, можете остаться, но знайте: эти женщины вам больше не служанки. Живите с ними бок о бок в мире, как равные, или же уходите с этого острова и не гневите бога всех морей!
После этого Лир оглядел песчаный берег и обнаружил наконец трясущуюся фигуру, прятавшуюся за старым бревном.
— Эй, настоятель! Тебе не спрятаться от богов. Встань и выслушай свой приговор.
Дрожа всем телом, аббат Уильям поднял голову и с трудом встал на ноги. На его лице виднелись следы слез, а красная ряса была перепачкана рвотой.
Гея осторожно коснулась руки Лира. И мягко произнесла:
— Возможно, его нам следует судить вместе? В конце концов, это наше дитя.
Глаза настоятеля чуть не выскочили из орбит от ужаса, он мотал головой, в панике отказываясь понять услышанное.
Лир нахмурился.
— Прекрати распускать сопли, Уильям! Вспомни! — приказал он и взмахнул рукой, осыпав дождем брызг берег и настоятеля.
Лицо аббата Уильяма изменилось, он растерянно заморгал, как будто только что пробудился от тяжелого сна.
— Я же говорила тебе, нам не следовало лишать его воспоминаний, — сказала Гея.
Лир вздохнул.
— Но он всегда был самым сложным из наших детей. Он не мог оставаться в море, но и суше он не принадлежал. И что ты предлагаешь сделать с ним теперь?