Он даже рот открыл и уставился на проходящих мимо молоденьких девчонок, щеголявших в коротеньких юбочках.
Девчонки, обходя застывшего милиционера, на всякий случай дружно поздоровались:
— Здрассте, дядь Леня!
Сыч непонимающе уставился на них.
Девчонки, чинно пройдя несколько шагов, одновременно прыснули и бросились бежать, решив, что он выпил лишнего.
А Сыч продолжал столбом торчать на дороге. Выходит, и Колька Першин, и приятель Доронькина неспроста сюда явились?.. Это что же получается…
Развернувшись всем корпусом, Леонид быстро, насколько позволяла комплекция, зашагал к дому отца.
Старого Сыча он не видел несколько дней. Отец был на него сердит, и поводов для этого имелось достаточно. От Галины гуляет, раз, пьет, два, отца уважать перестал, три. Были, были у Егора Сыча причины, чтобы сердиться на сына.
Леонид одернул китель и помрачнел. И чего батька лается, чего не хватает? Пьет много, так ведь кто сейчас не пьет… Не на свои гуляет, должность позволяет.
— Должность, — орал отец. — Турнут тебя, дурака, с этой должности не сегодня, так завтра. К кому тогда прибежишь? Самогонку жрать — большого ума не нужно.
— Живу не хуже других.
— Лучше, лучше других надо жить. Каждый день пьяный, каждый Божий день. Донесут начальству.
— Я сам себе начальник, старший участковый. У меня в подчинении двое.
— Сам, — сплюнул отец. — Вот погоди, начнут бабы жалобы на тебя строчить, тогда завоешь. Турнут. Думаешь на твое место других не найдется? Как бы не так.
— Да ладно тебе, — отмахивался Леонид.
— А бабы? — не унимался Сыч. — Всех баб перещупал. Мне уже глаза колят.
— Что бабы-то? Кто не без греха.
— Гулял бы с разведенками, так нет, на замужних тянет. Кого в коровнике на сене застукали, меня, что ли? Как кобель за молодыми бабенками таскаешься, а у самого дочка невеста.
Ленька возмутился.
— Ладно, батя, вспомни, сколько сам грешил да сколько мать слез пролила. Я мальчишка был, а до сих пор перед глазами стоит, как ты на неё с вилами набросился, когда слово поперек сказала. Может, потому и умерла раньше времени. В тебя я, батя, такой кобель уродился.
Как раненый медведь заревел Сыч.
— Во-он! Вон отсюда, и чтобы я тебя… Сын, которого выростил, на ноги поставил, меня попрекает! Мать болела много, вот и умерла раньше времени, работа в крестьянском хозяйстве тяжелая. Не тебе меня судить.
Поговорили, называется…
Сейчас, вспомнив об этом, Леонид скривился. Зря на него родитель нападает. Он, конечно, его выростил, и дом новый помог построить. Не дом — домину. Обставлял хоромы сам Леонид.
Отец сказал тогда: